Thursday, August 29, 2019

Арифметика рэкета: абсолютная адвокатская монополия как путь к абсолютной власти в стране

Я уже писала о преступной схеме московской адвокатской палаты, о которой рассказала недавно к.ю.н. адвокат Ольга Власова, по которой палата, за отдельную плату, освобождает своих членов от выполнения требования Статьи 7 федерального закона об адвокатуре и адвокатской деятельности - участия в делах по назначению.





Еще раз подчёркиваю - дисциплинарной ответственностью палата Резника грозит адвокатам 

  • не за невыполнение Статьи 7 им же написанного и пролоббированного Закона об адвокатуре, а 
  • За неуплату откупа палате за нарушение этого закона.
Палата Резника присвоили себе полномочия законодательного собрания России вводить изменения и исключения в закон о собственной деятельности.

А теперь давайте сделаем минимальную калькуляцию.

Такса организации с особой благородной миссией за неисполнение своими членами обязательств по закону - 700 рублей в месяц с каждого желающего не участвовать в делах по назначению.

В палате 10 000 адвокатов.

По сведениям Федеральной палаты адвокатов, которыми ФПА, ничтоже сумняшеся, делится с публикой, требования Статьи 7 закона выполняют только 49% адвокатов.



Значит, соответственно, экстраполируя эти данные на московскую палату, в московской палате, допустим,  вовлечены в преступную схему откупа 5 100 адвокатов.

Умножая это число на 700 рублей ежемесячной мзды, получаем 3 миллиона 570 тысяч рублей или примерно 57 тысяч 580 долларов - В МЕСЯЦ.

В Совете московской палаты 15 человек.

На нос выходит, в месяц, с этой схемы - 238 000 рублей, или примерно 3 838 долларов в месяц на члена палаты.

А недавно московский адвокат Юрий Костанов озвучил цифру, которую получает каждый член Совкта московской палаты ежемесячно - за участие в ОДНОМ заседании в месяц - 180 000 рублей в месяц.

Это интервью Костанова было удалено, насколько я понимаю, с Youtube.

Как раз почти и совпадает.  

В этой преступной схеме участвуют не только т.н. мейнстрим адвокатского "само"управления.  В палату введены также два члена "Пражского клуба" - Вадим Клювгант и Константин Ривкин.

Учитывая то, что московская палата и конкретно Генри Резник, ее "вице"-президент - фактические законодатели в области дисциплинарной и финансовой практики палат по всей стране, то даже с нынешними цифрами адвокатов по стране, картина получается примерно такая.

По состоянию на 2018 год (ФПА) в делах по назначению НЕ участвовало 40 745 адвокатов.

То есть, большинство сообщества отказывается выполнять Закон, ради которого оно было создано.

Финансовая картина этого блокнота закона сообществом выглядит так.

Если все эти 40 745 адвокатов платят своим палатам откуп за невыполнение закона по 700 рублей, всего выходит вот такая сумма  - 28 521 500 рублей.

В МЕСЯЦ.

Т.е. сейчас палаты зарабатывают на своих членах рэкетом примерно 460 000 долларов - примерно полмиллиона долларов - В МЕСЯЦ.

5 миллионов 520 тысяч долларов в год.

Всего лишь с 40 745 адвокатов.

Допускаю, что в регионах ежемесячная мзда за не участие в делах по назначению может быть и пониже.

Тем не менее, порядок цифр мало изменится, даже если собирается в месяц вдвое меньшая сумма.

И это только ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ мзда за "разрешение" не исполнять закон, в дополнение к обязательным для всех адвокатов ежемесячных взносам "на нужды палаты" и к единовремннным взносам при вступлении в палаты.

Давайте теперь на минуточку себе представим, что случится с этой схемой при введении в России - как этого хотят ФПА, Резник и Минюст - абсолютной адвокатской монополии.

По оценке Дмитрия Талантова (АП Удмуртии) в России сейчас практикует от 1 до 2 миллионов юристов.

"Концепция" Минюста приводит цифры учащихся юридических факультетов вузов, это 400 000 человек ежегодно только на 4-хгодичном бакалавриате.

Допустим, что число студентов распределяется по годам равномерно.

Значит, в год российские вузы выпускают по 100 000 новеньких юристов, в один год юристов выпускается больше, чем существует всех адвокатов в России.

1 миллион юристов - это всего лишь 10 годичных выпусков российских вузов, а юристы работают, учитывая пример Резника и подобных ему старейшин адвокатуры, до глубокой старости.

Скажем, до 80 лет.  А выпуск из вуза в 21 год.  59 выпусков юристов по 100 000 человек, работающих на рынке одновременно, за естественной убылью только по смерти или выходе из профессии.

5 900 000.  Почти 6 миллионов юристов - опять-таки, со скидками на естественную убыль.

Разделим это число пополам, возьмём примерно 3 миллиона одновременно работающих на рынке юристов, это более реалистичная цифра.

И разделим пополам ежемесячную мзду московской палаты, чтобы учесть возможные более низкие ставки ежемесячной мзды за не участие в делах по назначению по регионам.  Допустим, собирать за не участие в делах по назначению будут "только" по 350 рублей.

На всех дел по назначению не хватит, вполне вероятно, что их будут и продолжать выполнять, ну, скажем, 50 000 человек по стране.

А остальные будут платить палатам за право НЕ работать по назначению.

Те же палаты, при введении абсолютной адвокатской монополии, смогут собирать со своих членов - только за "право" неучастия в делах по назначению - 1 миллиард 32 миллиона рублей В МЕСЯЦ.  Не считая других поборов.

Посчитайте сами:

(3 000 000 адвокатов - 50 000 адвокатов, работающих по назначению) умножить на 350 рублей в месяц.

Это более 16 с половиной миллионов долларов в месяц, при взноса 350 рублей в месяц.  При "московском" взносе - 33 миллиона долларов.  Будут собирать палаты со своих членов.  В МЕСЯЦ.

А взносы наверняка будут значительно выше 350 рублей в месяц.

Например, в Краснодаре адвокаты платят обычных - не повышенных за не-участие в делах по назначению - взносов 1 500 рублей в месяц.



Пересчитаем цифру в 3 000 000 адвокатов на обычный краснодарский ежемесячный взнос,

Получается сборов для палат по стране 4,5 миллиарда рублей - или примерно 72 миллиона 580 тысяч долларов - В МЕСЯЦ.

54 миллиарда рублей, или примерно 871 миллион долларов в год.

Это не считая вступительных ударных единовременных взносов, которые сейчас измеряются во многих региональных палатах несколькими сотнями тысяч рублей с человека, платы за вступительный экзамен, за организуемые палатами обязательные курсы повышения квалификации.

Хватит на виллы, яхты, самолёты и бизнес- вложения для всего руководства адвокатского "само"управления - и хватит купить с потрохами всевозможных представителей власти, по любому вопросу.

Разрешая адвокатскую монополию, Госдума России выпустит на волю коррупционного монстра, который поглотит последние намёки на демократию и надежды на справедливое правосудие.

Тогда будет - еще больше, чем сейчас - повсеместно #закройпасть и #несвидетелиКонституции.

Когда представители Минюста и ФПА рассказывают о необходимости защиты прав граждан на квалифицированную юридическую помощь путем введения абсолютной адвокатской монополии (конечно, называют они эту монополию по-другому - "объединением юристов и адвокатов на основе адвокатуры") и утверждают, как это делали недавно наследный принц ФПА Максим Семеняко, а также клеврет Пилипенко Николай Жаров, президент АП Костромской областм, что численность адвокатов при введении абсолютной монополии повысится незначительно  по сравнению с нынешней цифрой, 



статистика самой Концепции показывает, что это вранье.

Жаров называет цифры роста адвокатуры при введении абсолютной адвокатской монополии в максимум 24%, тогда как подсчёты на основании статистики Концепции и динамики демографии юридической практики показывает, что рост может произойти в 38 и более раз - на 3800%.  Небольшое такое расхождение.

При этом анализа юридического рынка независимыми экспертами, при всей говорильне ФПА и Минюста о необходимости введения абсолютной адвокатской монополии прямо сейчас, ни ФПА, ни Минюст делать не хотят, по понятным причинам. 

А простейшая арифметика нынешних схем рэкета палат при наложении на эту статистику показывает, чего по-настоящему хотят резники, пилипенки и юмадиловы от абсолютной адвокатской монополии.

Серьёзного богатства без приложения усилий и безраздельной власти, не только над адвокатурой, но и над страной.











Wednesday, August 28, 2019

Фракции российского юридического рынка начинают договариваться о разделе юридического рынка России. Участники переговоров: "Пражский клуб"/"Инициатива-2018", Палата судебных поверенных, Гильдия российских адвокатов, АЮР и ФПА


Мой интерес к этой беседе вызвала не только тема, но и участники.

Сергей Васякин сначала примкнул к "Инициативе-2018" Дмитрия Талантова, которая открыто афиилиируется с "Пражским клубом" (где активным участником является член ФПА Юрий Новолодский), был введен в правление "Инициативы-2018" (см. ФБ-страницу "Инициативы-2018"), а недавно был назначен уполномоченным Палаты судебных поверенных по Москве (см. ФБ-страницу Палаты судебных поверенных).

Как раз в тот момент, когда Палата судебных поверенных подала иск в московский суд против Генпрокуратуры о нерасследовании жалобы Палаты судебных поверенных в Генпрокуратуру России о попытках ФПА насадить абсолютную адвокатскую монополию в стране - устранив с рынка, таким образом, членов Палаты судебных поверенных.  Об этом иске рассказывает в беседе с Сергеем Васякиным Алексей Чинахов.




Так что теперь против ФПА рассматриваются два сопряженных между собой иска союзников - АП Удмуртии ("Инициатива-18", "Пражский клуб"/ ABA-CEELI-USAID) и Палата судебных поверенных, связанная с Инициативой своим уполномоченным Сергеем Васякиным.

Конечно, судьба этих исков проблематична, особенно - иска Палаты судебных поверенных к Генеральной прокуратуре России по поводу нерасследования Генпрокуратурой жалоб Палаты судебных поверенных на попытки ФПА насадить абсолютную адвокатскую монополию.

Как недавно заявил на съезде российских адвокатов член президиума АЮР и одновременно вице-президент ФПА Владислав Гриб, у президента ФПА Юрия Пилипенко "рабочие отношения" с Генпрокуратурой как у члена "общественного совета" при Генпрокуратуре.  




При таких "рабочих отношениях" совершенно понятно, почему Генпрокуратура ухом не ведет на жалобы кого бы то ни было на ФПА, тем более с ее железным "братством" с Минюстом на почве введения той же монополии, с помощью которой, как рассказал Новак еще в 2017 году в интервью журналу "Закон", российские власти надеются вернуть большой российский бизнес с иностранным капиталом из английских судов в лоно российских судов.

В связи с  симбиозом-взаимопроникновением Палаты судебных поверенных с Инициативой-2018 (фактического филиала "Пражского клуба"), весьма интересна и показательна позиция Палаты судебных поверенных в отношении адвокатской монополии.


С другой стороны, тот же Алексей Чинахов, в отношении ограниченной адвокатской монополии своих союзников (Дмитрия Талантова, "Инициатива-2018") - без концептуальных объяснений разницы - выступает за эту монополию, против ее уничтожения, так как "этот рынок уже устоялся".


Почему магические слова Чинахова "этот рынок уже устоялся" - причем по отношению к адвокатуре, "некоммерческой организации" по отношению к ограниченной монополии сразу аннулирует и вред монополии для населения, и нежелание монополии населением, Чинахов не объяснил.

При этом 
  • в Госдуме от фракций юридического рынка России сидят:
    •  от ФПА - бизнес-партнер президента ФПА Пилипенко Плигин;
    • от АЮР - сенатор Крашенинников;
    • от Гильдии Российских адвокатов - президент Гильдии и одновременно ректор Российской академии адвокатуры и нотариата Гасан Мирзоев, 
  • через общественные советы при различных ветвях власти России
    • президент ФПА Юрий Пилипенко и 
    • вице-президент ФПА/член президиума АЮР Владислав Гриб
В недавнем исполкоме Гильдии российских адвокатов (см. Фб-страницы Гасана Мирзоева, Дмитрия Талантова и Андрея Рагулина) приняли участие Дмитрий Талантов и Андрей Рагулин, вице-президент Гильдии и проректор Российской академии адвокатуры и нотариата.

До исполкома Гильдии Рагулин и Талантов председательствовали и выступали на конференции 13 июля 2019 года, организованной "Пражским клубом" ("Голосом адвоката"), где Талантов и Рагулин выступили с докладами, сидели в президиуме, Рагулин модерировал последнюю сессию, Рагулин написал резолюцию конференции, а Талантов и Павлов активно призывали ее подписывать.




На конференции 13 июля Мирзоев (президент Гильдии российских адвокатов) не пришел, сказавшись больным (после того, как Генри Резник, по утверждению журналистки Зои Световой, обзвонил непоименованных лиц и отговорил их прийти на эту конференцию), но прислал вместо себя вице-президента Гильдии Юрия Кручинина с подготовленной собой речью.  Дмитрий Талантов сообщил конференции о болезни Мирзоева (который был здоров за 3 дня до и через 10 дней после конференции, судя по фотографиям на его ФБ-странице) и о том, что Мирзоев согласен с написанной Рагулиным резолюцией конференции, как будто писал ее сам.

Андрей Рагулин и Гасан Мирзоев также выступили на исполкоме Гильдии Российских адвокатов 8 августа 2019 года 




и на конференции ФПА 9 августа 2019 года, куда Ивана Павлова якобы отказались пускать и куда он наверняка не смог бы прийти, так как конференция совпала по времени с ежегодной конференцией Американской Ассоциации Юристов в Сан-Франциско, 




где руководитель проекта ABA/CEELI/USAID, куда входит и "Пражский клуб" судья федерального апелляционного суда 9-го округа США М. Маргарет Маккион делала доклад о проекте и куда участники проекта активно зазывались.


Судя по неосторожно опубликованной фотографии Кирилла Маментьева, активно продвигаемого "Пражским клубом" как интервьюера в своих новых видео-проектах, Маментьев был в США через 3 дня после окончания конференции ААЮ, 



и на следующий день уже перелетел в Берлин, где "Пражский клуб" проводил конференцию.  



Не думаю, что Маментьев был в США один, без сопровождения, а самым логичными спутниками для такого сопровождения была семья Гаспар-Павлов.  Гаспар - гражданка США и руководительница проекта CEELI в Праге, которой по должности полагалось присутствовать при докладе судьи МакКион.  Павлов за время брака с по крайней мере 2004 года наверняка тоже получил гражданство США.

Перемена места проведения конференции "Пражского клуба" с Праги на Берлин была связана с переездом жены Павлова Дженнифер Гаспар в Германию для ее участия в "программе Феникс"




На берлинской встрече "Пражского клуба" в этом месяце стеклись представители разных проектов "Пражского клуба" и разных фракций росссийской адвокатуры.

Например, Маментьев опубликовал свои фотографии в Берлине на августовской встрече "Пражского клуба" вместе с другим участником президиума конференции "Пражского клуба"/"Голоса адвоката" Pro Bono, 18 июня 2019 года - адвокатом Плотникова (Маментьев эту конференцию модерировал) и вместе с Андреем Рагулиным (Инициатива-2018, вице-президент Гильдии российских адвокатов, проректор Российской академии адвокатуры и нотариата, докладчик, модератор и составитель резолюции на конференции "Пражского клуба" и докладчик на конференции ФПА).




По совокупности описанных обстоятельств совершенно очевидно, что в настоящий момент - и весьма активно - происходит далеко не гражданская война в адвокатуре, а подковерные переговоры основных фракций юридического рынка России, причем и адвокатов, и юристов, о разделе рынка.

Это банальный распил рынка поставщиками на этом рынке, где на защиту интересов населения этим поставщикам плевать.

Но, естественно, на публику они этого говорить не будут, а все вещают о своих благородных помыслах - а представляющий одновременно Талантова (Инициативу-2018) и Палаты судебных поверенных Сергей Васякин еще и сдабривает свои панегирики Талантову заявлениями о собственной религиозности, религиозности Талантова и о том, что нерелигиозный адвокат - ненастоящий адвокат, поскольку "не понимает" до конца необходимых для адвокатуры моральных устоев.


В беседе представителей Палаты судебных поверенных еще и проскакивают намеки на договоренности Палаты с Ассоциацией юристов России, чьи интересы в Госдуме продвигает сенатор Крашенинников.

Учитывая, что ФПА тоже недавно успешно переговорила с АЮР, создав, по заявлению Владислава Гриба, некие совместные образования, куда вошли представители АЮР и ФПА, а сам член президиума ААЮ Владислав Гриб является одновременно вице-президентом ФПА,

переговоры о разделе юридического рынка России различными путями, включая возможным путем слияния АЮР и ФПА, идут полным ходом

Причем все переговариваются со всеми - хотя на публику делают вид, что у некоторых фракций друг с другом "неразрешимые противоречия".

А публике, включая "адвокатскую улицу" скармливаются байки о гражданской войне и благородных миссиях адвокатуры.


О программе (или, скорее, ее отсутствии) "Пражкского клуба"

Граждане катающиеся в Прагу или Берлин в "Пражский клуб" и встречающиеся на бесконечных мероприятиях этого заведения - Вы осознаете, что у "ПК" отсутствует внятная программа?

Просматривается только курс на сохранение имеющейся ограниченной монополии, плюс смена руководства на молодых хищников, плюс насаждение "стандартов", произведенных американцами.

Одно из последних "изобретений" - институт "уполномоченных" по правам адвокатов, о котором Новолодский (ФПА, кстати) откровенно заявил, что уполномоченные имеют право действовать, не учитывая интересов ни адвоката, ни его клиента в конкретном деле, а учитывать только "общественный резонанс" - то есть, пиар проекта уполномоченных (изобретенных в "Пражском клубе").

Это программа?  Она нужна рядовым адвокатам?

О "добровольцах" -интервьюерах, якобы создателях текстов для профессиональных агитационных видеоматериалов ABA/CEELI/USAID ("Пражского клуба")

С 31-го мая 2019 года Кирилл Маментьев провел три профессионально сделанных видео-интервью.

Первое интервью - со сторонником и участником "Пражского клуба" Дмитрием Талантовым, в рабочий день, 31-го мая, пятницу, с выездом за 1200 километров и 16 часов езды от Москвы, где Маментьев практикует.

Второе и третье - с уволенными Юрием Пилипенко 


Я поначалу думала, что интервью готовил сам Маментьев.

Свою точку зрения на этот счет я изменила 26 августа 2019 года, когда Александр Редькин опубликовал свое интервью с двумя судьями ЕСПЧ.

Интервью было часовое, профессионально сделанное и проходящее под шапкой "института CEELI".

Опубликовано оно было после очередного визита Редькина и других участников "Пражского клуба" в этом месяце на новое место проведение встреч клуба, в Германию, куда переехала руководитель "Пражского клуба", жена Ивана Павлова Дженнифер Гаспар.

Любому разумному человеку, видящему посты Александра Редькина на ФБ, включая его видеозаписи собственных спонтанных выступлений, включая его выступление на конференции в Москве 13 июля 2019 года,




ясно, что у него плохо со спонтанной речью, и с речью вообще.

Мне как педагогу-лингвисту по первому высшему образованию это видно невооруженным глазом.

И вдруг косноязычному и обычно сермяжно-помято выглядящему Редькину проект ABA/CEELI/USAID поручает провести более чем часовое интервью сразу с двумя судьями ЕСПЧ - причем на интервью Редькин разительно преображается, выглядит вполне себе западно, вылизан, стильно одет, и - главное, говорит связным осмысленным текстом.

Для меня было очевидно, что текст его вопросов был срежиссирован - также профессионально, как профессионально была сделана видеография интервью.

И, естественно, у меня сразу возникли сомнения по поводу авторства вопросов Маментьева в его интервью на "Ад-Шоу" (еще один проект "Голоса адвоката"/"Пражского клуба" и ABA/CEELI/USAID - по цепочке).

Эти сомнения я высказала публично, письменно, в своей группе на ФБ.

Обычно рафинированно вежливый и призывающий к вежливости к "коллегам" Маментьев моментально материализовался в комментариях и продиагностировал меня "паранойей", одновременно уверяя, что это всё мои фантазии, "шпионские страсти", "масонские заговоры", "рептилоиды" (все уважительные термины в ответ на критику, да?), и что он сам пишет себе вопросы.

Не знаю, какого качества юридическое образование получил Маментьев, на своё я не жалуюсь - тем более, что меня учила и частная школа права, и муж - адвокат с огромным опытом успешной работы в судах.

Не знаю, как в российском праве, а в американском существуют 3 понятия:

  • circumstantial evidence - косвенные доказательства,
  • inferences - выводы из доказательств,
  • totality of circumstances - совокупность доказательстсв.

Все эти 3 понятия описывают приемлемые в суде доказательства.

Так вот, моя логическая цепочка - то, что 
  • до того лыка не вязавший Редькин вдруг соловьем пропел в течение часа с двумя судьями ЕСПЧ, то, что 
  • "Пражский клуб" пытается форсировать свое влияние на адвокатскую публику через видео-интервью сторонников своих позиций и противников (или недовольных) позицией ФПА, 
  • то, что Маментьев - так же, как и Редькин - выступает в этих профессиональных роликах интервьюером и собирается выступать с дальнейшими интервью, и, значит, что
  • может быть, что и тексты Маментьева для него написаны заказчиком вдиео-интервью, командой CEELI
по канонам американского доказательственного права вполне допустима в американсском суде.

Совершенно не обязательно видеть написанный для Маментьева текст и докумнеты об оплате его труда для проектов "Пражского клуба" - тем более, что, ни он, ни его спонсоры никогда правду об этом не скажут.  

Я - свидетель того, что USAID заперла информацию о проекте ABA/CEELI/USAID еще 5 лет назад, когда я подала в USAID по поводу этого проекта запрос на основании закона о свободе информации.

А уж из этого запрета, плюс к остальным имеющимся косвенным доказательствам, совершенно точно можно сделать выводы.

Простое правило - если кричишь о транспарентности и честности, работая на проекте, где всё покрыто тайной, всем твоим заверениям нет веры.

А уже особенно после преображения Александра Редькина в профессионального интервьюера запаздного типа.

И уж совсем плохо пахнет то, что видео преображенного интервью Редькина было сегодня "удалено пользователем", сразу после моего поста об интересном совпадении по датам заявления судьи ЕСПЧ о том, что маринование ЕСПЧ дела Магнитского не делает суду чести и сразу за этим последовавшим решением ЕСПЧ по этому самому делу.



А то вдруг стенограмму сделаю...

Перестарались, такая громадная работа пропала.  Печаль.

Кстати, информация для будущих диагностов - меня профессионально обучали в школе права, а также муж-адвокат, "раскачивать лодку", спокойно и вежливо, вопросами и неопровержимыми доказательствами доводить свидетеля, перекрестный допрос которого я веду в суде, до белого каления, пока он не потеряет контроль над собой и не начнет выплевывать информацию, которой при холодной голове никогда бы не поделился.

И я много, много дел таким способом выиграла.

А Маментьев просто облажался, когда МОМЕНТАЛЬНО отреагировал на мой пост и пришел с комментариями о моей предполагаемой паранойе и тому подобных рептилоидах.

Профессиональнее нужно работать, ребята.  Часто создается впечатление, что общаюсь не с адвокатским сообществом, а с детским садом.

"Фабрика мысли" российской адвокатуры под руководством не-юриста, депортированной американки

Российские адвокаты, включая членов и участников "Пражского клуба", гордятся своей элитарностью.  Они не "просто юристы", они не такие, как все, они особые, лучшие, с особой миссией, наследники традиций "российской присяжной адвокатуры".


А ничего, что "Пражским клубом" российских адвокатов руководит не только не адвокат и не только не российский адвокат, а вообще не-юрист?

Конкретно - американский не-юрист Дженнифер Гаспар, жена адвоката Ивана Павлова, "директор по стратегическим проектам" "института CEELI" депортированная из России в 2014 году как угроза национальной безопасности страны?  О чем Павлов и Гаспар подписали в ВС России соглашение о неразглашении?

Причем за несколько месяцев до ее депортации из России (и переезда в Прагу в "Институт CEELI") ее московский куратор из посольства США Кристофер Леман (начальник департамента Минюста США по "правовым реформам в мире" и, по совершенно случайному совпадению, потомок знаменитого президента ААЮ Фредерика Лемана, которому боялись перечить судьи ВС США) переехал в туже Прагу, исполнительным директором того же "Института CEELI", чтобы подготовить Гаспар место к переезду?


И ничего, что "Пражский клуб" стал уже открыто позиционироваться (и "оппозиционером" Талантовым, и членом ФПА Новолодским, толкающим по всей стране разработки "Пражского клуба") - под руководством не-юриста депортированной американки Дженнифер Гаспар - как "фабрика мысли" для всей российской адвокатуры?

Monday, August 26, 2019

Речь Александра Пиховкина о pro bono, опубликована 14 августа 2019 г.





"В начале своего выступления хочу задать вам вопрос, ответ на который как бы мы с вами вместе получим в конце этого выступления.  


Вопрос такой – в чем, по-вашему, разница между корпорацией и фонтаном?  Более узко, в чем разница между фонтаном и нынешними органами адвокатского самоуправления?


А сейчас пока начну с pro bono.


Здесь уже много говорилось, поэтому я постараюсь не повторяться.  Для молодых адвокатов pro bono – это, в первую очередь, способ получения бесценного опыта работы.  Для более опытных коллег – это способ проявления осознанной социальной ответственности.


Я немного расскажу… затрону те моменты, которые, по-моему, которым не было уделено достаточно внимания на сессиях.


Во-первых, мы говорили о помощи в виде консультаций и судебного представительства для граждан, но также в помощи нуждаются и некоммерческие организации, которые осуществляют, да, важную социальную функцию – если не достижения справедливости, вот, по очевидным причинам, то хотя бы удовлетворение потребности на стремление к ней.


Я хочу сказать, что сотрудничество с правозащитными организациями- очень важный аспект деятельности pro bono.  

Нам необходимо искать точки соприкосновения с ними.  Множество НКО имеет потребность в защите своих прав и способны, к тому же, аккумулировать внутри себя и в себе, обрабатывать и формулировать для трансляции вовне, в виде запроса на сведения и потребности в помощи pro bono


Нам необходимо этим пользоваться.  Нам нужно расширять способы взаимодействия с другими некоммерческими организациями.  Мы сами являемся негосударственной, некоммерческой организацией, и мы должны расширять способы взаимодействия с другими негосударственными, некоммерческими организациями.


Далее, что я хотел сказать еще.  Дмитрий Шабельников и Евгений Корчаго, мне кажется, наиболее четко сформулировали и артикулировали проблему необходимости разграничения помощи pro bono и субсидированной помощи.


Критерий отнесения юридической помощи к pro bono – это, конечно, возмездность.


Деятельность в порядке статьи 51-й – это всё-таки возмездное оказание юридической помощи социально незащищенным слоям населения.  


Право – это не искусство войны, что бы нам ни говорили адвокатские чиновники с высоких трибун.  Право pro bono – здесь не исключение.  Деятельность pro bono – это, скорее, о знаменитом высказывании (неразборчиво) (отметка 3 минут 22 секунды). 

Если Вы помните Юстиниана, он сформулировал эту мысль как “ius est ars boni et aequi”– “право есть искусство добра и справедливости”.  Таким образом, pro bono – это внутренняя потребность в справедливости и творении добра.


Так называемое материальное участие в оказании юридической помощи в порядке статьи 51-й этим понятием не охватывается. 

 Иное, благотворительное понимание статьи 51-й, сбивает с толку адвокатов и сбивает с толку самих доверителей.  


Учитывая широко распространенную проблему так называемых карманных адвокатов, и вместе с тем относя помощь в порядке 51-й статьи к деятельности pro bonо, мы цементируем в сознании граждан, что pro bono – это что-то, возможно, не совсем качественное, опасное и влекущее негативные последствия.


Федеральная палата адвокатов делает очень много полезного, однако, кроме прочего, делает и много… скажем так… интересного.


В частности, она обкладывает адвокатскую деятельность массой непонятных и противоречащих друг другу резолюций, обязанностей, разъяснений.


К обязанностям таким странным относятся, например, квази-отчисления на нужды ФПА в виде обязательного оформления адвокатом подписки на издаваемый палатой печатный орган.


С другой стороны, и ФПА, и региональные палаты полностью устраивает ситуация так называемого материального участия в оказании помощи по 51-й статье, что тоже по сути относится к виду… к разновидности косвенного внутрикорпоративного налога на адвоката.  Который, например, в Москве составляет порядка семисот тысяч… эээ… семисот рублей.  

Есть такая макроэкономическая теория – монетаризм – согласно которой количество денег в обращении является определяющим фактором экономики.


То же самое, похоже, творится в управлении адвокатской корпорации в течение десятилетий. 


Такое ощущение, что в ней на десятилетия закрепились экономисты, возможно, с юридическим образованием.  Их приверженность этой теории очевидна.  


Теория, конечно, адаптирована под конкретные нужды.  Согласно теории монетизации адвокатуры, количество денег является определяющим фактором благополучия органов адвокатского самоуправления.  

Иначе трудно объяснить их стремление превратить за счет адвокатов в золото любую щетину – от вступительных экзаменов до повышения квалификации, от вменения обязанности подписываться на газету с публикациями вроде публикаций господина Михайловича до отчислений на оказание бесплатной юридической помощи.


Такой упрощенный монетарный подход к проблеме оказания юридической помощи pro bono не вполне соотносится с рапортами наших уважаемых руководителей о сознании социальной ответственности за оказание юридической помощи.


Почему это происходит?


Это происходит не только… Такой упрощенный монетарный подход к проблеме оказания квалифицированной юридической помощи.  

Этот подход, безусловно, вредит адвокатуре.


Коэффициент его полезного действия для общества в целом остается… в целом остается крайне низким, и происходит вот это не только из-за карманных адвокатов, конечно.


Происходит это, в первую очередь, потому, что, с точки зрения наших адвокатских чиновников, деятельность адвокатов pro bono, как, в принципе, и всё, кроме денежных потоков, должна не только регулироваться, но и инициироваться государством. 


В адвокатуре отсутствует своя корпоративная культура, я об этом здесь говорил, к сожалению.  К сожалению, отмечался этот факт.  К счастью, отмечался, к сожалению, он имеет место.  О том, что отсутствует своя корпоративная культура и корпоративная традиция в юридической помощи pro bono, она не воспитывается и не приветствуется.


Даже в армии есть понятие альтернативной службы.  В органах адвокатского самоуправления иного понимания помощи pro bono, кроме оказания помощи в порядке 51-й статьи практически нет.


Но помощь по статье 51-й, как мы уже говорили – это не вполне помощь pro bono, поэтому… потому, что она подразумевает вознаграждение.  Не такое большое, как хотелось бы, как надо бы, но это не бесплатная работа ради общественного блага.


Попробуйте объяснить своей палате, что Вы не должны платить … участвовать вот в этих самых… материальным образом в … статье… в… оказании помощи по 51-й, что Вы не должны платить ей 700 рублей в месяц потому, что, скажем, осуществляли защиту pro bono членов адвокатской корпорации общей продолжительностью, говорю по своему опыту, например, не менее 80 часов в месяц на протяжении года.  


Вам, вероятно, ответят, что в случае неуплаты Вы будете подвергнуты дисциплинарному взысканию с формулировкой «за утрату связи с корпорацией».  Это происходит потому, что связь с корпорацией и с обществом нарушена у самих органов адвокатского самоуправления.


Мы поддерживаем, одобряем, фактически, любую инициативу государства.  Государство отменяет клетки в судах?  

Прекрасно!  Наши управители поддерживают, даешь больше уважения к подзащитным.  Но этим клеткам уже четверть века.  Они появились в 92-м году впервые.  Четверть века мы общаемся со своими подзащитными как со зверьми в зоопарке.


Теперь уже довольно продолжительное время мы общаемся с ними через щелку в аквариуме.  Всем знакома эта процедура, когда подзащитный прильнул здоровым ухом к щели в аквариуме, а ты пытаешься ему что-то прошептать достаточно громко, чтобы услышал он, и достаточно тихо, чтобы не услышал никто другой.  


Отсюда вопрос – почему мы лишь поддерживаем инициативы Минюста?  Где раньше были наши адвокатские гуманисты?  Способны ли они произвести какой-либо законопроект, кроме законопроекта об увеличении срока своих полномочий?


В марте Минюст решил, что отменять клетки необходимо постепенно и не для всех подсудимых.


Получается, что опять хорошо.  Будет спокойнее участникам процесса.


Помните 10 20 «Контаминацию» такую, в исполнении прекрасного актера Виктора Павлова о «непокобелимости»? 

Вот это совершенно наш случай.  Мы, корпорация, непокобелимо плетемся в хвосте у общества.  По сути, мы уже действуем в режиме министерства – пока не обычного, а такого, частного, министерства с обособленной от государства хозяйственной деятельностью, но с общими … с общим с государством пониманием важности момента.  


В апреле сего года состоялась церемония вручения национальной премии в области адвокатуры … адвокатской деятельности и адвокатуры.  

В тяжелой борьбе в номинации «закон и муза» победил фильм «Защитник Седов».  Для тех, кто не знает – это великолепный фильм режиссера Евгения Цымбала с Владимиром Ильиным в главной роли.  Есть одно «но».  Всё прекрасно в этом факте, есть одно «но».  

Это фильм 1988-го года.  

То есть, в 2019-м году он разменял 4-й десяток.  

По-моему, хорошая новость заключается в том, что это номинация «закон и муза», могли бы наградить как открытие года.  Собственно, это награждение дает понимание происходящего в российской адвокатуре.  

Наши замечательные адвокатские начальники продолжают жить в 1988-м году.


С одной стороны, готовность внимать государству, обязательное и необходимое ощущение единства с руководящей и направляющей, при этом, с другой стороны, расцвет кооперативной деятельности, ростки дикого капитализма, возможности частной собственности, в сравнении с обобществленной.  


Николай Дмитриевич Рогачев, бессменный руководитель Нижегородской палаты с 1987-го года, а до того – председатель, в течение короткого времени, Нижегородского суда, так вспоминает об этих годах, прямая цитата с официального сайта:


«Что касается моих личных воспоминаний об этом периоде, то их достаточно много.  Этот сравнительно небольшой промежуток в моей жизни был достаточно значимым для меня.  


Работа в суде была для меня хорошей школой – в меньшей степени профессиональной, в большей – как руководителя значимого коллектива.  


Участие в еженедельных заседаниях исполкома райсовета, подготовка и доклады на районной сессии депутатов, наблюдение за работой райкома КПСС и даже некоторое участие в ней, личные контакты с множеством людей, оставшихся у власти и в период после «перестройки» - всё это в значительной мере помогло мне руководить 18 лет уже таким крупным и очень непростым коллективом как областная коллегия адвокатов».


Конец цитаты.


Задайтесь вопросом – в скольких адвокатских палатах Российской Федерации за последние 10-20 лет сменилось правление?  Вы будете удивлены.


Ну, сменился, допустим, президент в Брянской области.  Ну, ушел вице-президент Башкирской палаты.  Но список этот совсем недлинный.  

В целом мы как сословие продолжаем жить в парадигме конца 80-х годов.  

Было бы здорово назвать это «верностью традициям», но это не так.


К сожалению, нам как корпорации по части традиций удалось больше утратить и разбазарить, чем сохранить.  

Из традиций у нас осталась, пожалуй, традиционная оглядка на Минюст и заискивание наших бонз на съездах судей.  И еще осталась несменяемость многих из них с тех самых пор.


Как корпорация, мы еще не вступили в 21-й век, мы закостенели, застыли в 1988-м году как Геркулан в пемзе. 


Как корпорация, мы разобщены, мы полны ненависти друг к другу, мы не стали равноправными оппонентами государства в вопросах защиты прав наших доверителей.  

Защита наших собственных прав остается частным делом адвоката, попавшего в беду.  

Коэффициент нашей полезности для себя и для общества нашей полезной деятельности характеризуется значением 0,16% оправдательных приговоров, а предметом нашей гордости у нас остается, по меткому выражению товарища Рогачева, «наблюдение за работой аппарата райкома КПСС и даже некоторое участие в ней», с поправкой на эпоху, конечно.


Но плохи даже не вот такие откровения руководителя региональной палаты.  Гораздо хуже, что мы … что они навязываются нам как модель, как образец доблести и геройства.  

Если мы пропагандируем неюридическую деятельность как образец поведения юриста, ни о каком pro bono речи не может быть в принципе.  Для адвокатуры это не полезно.


Теперь, как уже говорилось здесь, pro bono вообще – это понятно, что юридическая помощь гражданам, не способным самостоятельно ее оплатить.  

Специалитет этой помощи – это помощь коллегам, которые, соответственно, не в состоянии самостоятельно обеспечить себе надлежащую защиту.


Коллега Андрей Сучков говорил здесь о различении pro bono pubblico и pro bono dei.  Я хотел бы добавить к этому еще один критерий, еще одно различение, деятельность pro bono corporatio.  


Защищая коллегу, мы защищаем сословие.


Несколько слов я хотел бы сказать о такой помощи.  

Признаком нашего профессионализма является способность отделять мух от котлет, даже если поведение коллеги и небезупречно или представляется нам таковым, мы обязаны рассматривать его не с позиций общечеловеческой логики и морали, но должны присовокуплять к своему взгляду профессиональный признак.


Интересно, что мы очень хорошо рефлексируем этот момент в отношении наших доверителей, но при этом удивительным способом… образом мало способны отыгрывать такой подход на коллегах.  


Наше несовершенство очень хорошо видно на примере краснодарского адвоката Михаила Беньяша.  

Из него усматривается, что сообщество не способно пока консолидироваться перед общими угрозами.  

Как соседи по лестничной клетке несчастных жителей известного «Дома на набережной», Серафимовича, 2, помните такой дом правительства?  Которых увозил «воронок» по ночам.  


Мы все всё понимаем, но, вопреки рассудку, считаем, что нарушение прав, не связанное с противоправным поведением последнего – это не про нас.  Просто у адвоката Беньяша плохая карма, а у нас – хорошая.  И нас это не коснется.  Даже более того – продемонстрировав поддержку попавшему в беду коллеге, мы поступаем как бы нехорошо для себя внутренне.  

В психологии это называется «бред помилования».  Когда приговоренный лежит на плахе и при этом точно знает, что сейчас произойдет чудо и его пронесет.  Не проносит.

Поэтому необходимо помнить, что, защищая коллегу, мы защищаем сословие.  Защищая сословие, мы защищаем свои права, мы защищаем самих себя.


Как оказывать юридическую помощь pro bono своим коллегам?  
Возможны несколько форм.


Во-первых – это самостоятельное, непосредственное участие.  

Во-вторых – это участие в команде, и в-третьих, это опосредованное участие.


С первыми двумя формами, более-менее всем понятно.

Я не выделяю для себя лично в этих формах лучшую и худшую.  Как говорится, обе-две хороши.  

Выбор формы – это вопрос предпочтений и обстоятельств.  Я участвую в защите коллег, как в составе команд ,так и самостоятельно и делаю это просто потому, что это важно для меня и, как я считаю, для корпорации.  Так что выбор остается за каждым, это личный выбор.


Что касается третьей формы.


Одна из форм опосредованного участия – это, например, фонды адвокатской взаимопомощи.


Я имею честь состоять в попечительском совете (модератор – «минуту») … в попечительском совете одного такого фонда, Фонда защиты адвокатов.  

Он поставил своей задачей осуществлять сбор денежных средств и их распределение для оказания помощи адвокатам, которые не в состоянии самостоятельно оплатить то или иное действие, там, это может быть экспертиза, это может быть проезд или перелет защитника к месту производства и так далее.


То есть, фонд оплачивает накладные расходы адвокатов и на адвокатов, исключая вопросы гонораров и вознаграждений.  Благотворительный взнос в фонд – это не вполне, конечно, не впрямую относится к деятельности pro bono, и, тем не менее, я намеренно именую его как инструмент pro bono.


Адресная помощь коллегам, которые оказывают, в свою очередь, помощь pro bono, фактически является проявлением воли к деятельности на благо народа и способствуют этой деятельности.  Вам не обязательно помогать именно через этот Фонд, окажите помощь через любой другой фонд и любым иным образом.


Возьмите себе за правило 10, 50, 100, вернее, там, 50, 10 рублей в месяц направлять на помощь своим нуждающимся коллегам.  

Мы гораздо больше платим на так называемые нужды палаты, при этом не знаем ровно ничего или почти ничего о расходовании данных средств.  

Мы можем только догадываться об этом в виде расценки в сотни тысяч рублей за участие в невнятных околоюридических мероприятиях в России и за рубежом, помпезные церемонии самонаграждений и так далее.


Но у нас есть и не менее насущные проблемы и потребности – это возрождение, например, института залогов как меры пресечения для адвокатов.  

Адвокат по ненасильственному преступлению не должен, конечно, заключаться под стражу.


Это может быть также помощь нашим престарелым коллегам, которые не могут позволить себе практику, а размеры их пенсий в силу очевидных причин стыдно произносить вслух.


Оказание материальной помощи, наконец, семьям адвокатов, временно или навсегда лишившихся кормильца и так далее.


Это всё деньги, и вот эти самые – и 100, и даже 10 рублей в месяц – не такие большие деньги.  

Найдите способ оказать ими помощь тем, кто в ней, действительно, нуждается. 


Далее.


Адвокатам известна, например, ежегодная помощь «дней детям» так называемых.  

Я ежегодно в них участвую, просто потому, что у меня есть такая потребность.


Однако, это, как в одной из колоний я видел объявление – «неделя молитвы», да, это… К сожалению, КПД от таких «дней помощи» крайне невелик.  Если ты молишься, то ты не ограничиваешься неделей в году, а если не молишься – то и недели много.  Это кампанейщина.


Но ведь и сами мы в состоянии выделить 1 день в месяц, в квартал, допустим, даже и в год, чтобы бесплатно проконсультировать детский дом, орган опеки или какое-то подобное учреждение.


Поэтому я призываю вас – вливайтесь в команду коллег, оказывающих помощь pro bono, выберите себе команду или создайте свою и посвящайте деятельности pro bono определенное количество часов в месяц, возьмите себе за правило – это как элементарную гигиену, как чистку зубов или мытье рук.  

Это те самые 50 часов pro bono в месяц, о которых говорил, например, Дмитрий Шабельников.


Пусть это будет не 50, пусть это будет 15, 5 часов, начните с малого, и двигайтесь, главное, в эту сторону с любой матема… мотивацией.  


Но буквально одно слово по поводу, вот, выступления, застал я выступление уважаемого коллеги Александра Валерьевича Мелешко во время кофе-брейка, который он дал «Голосу адвоката».  

Он вспомнил известный случай романа Гришэма “Street lawyer”, «Уличный адвокат».


Этот роман затрагивает крайне важную тему – как и зачем адвокат приходит к пониманию необходимости заниматься помощью pro bono.  

В так называемых развитых демократиях этот вопрос рассматривается как акт самоактуализации.


Адвокат погряз в бумагах, устал решать проблемы белых воротничков и понял, что его жизнь превращается в набор симулякров.


Мне кажется, это настоящий мотив для деятельности pro bono, потребность в самореализации, говоря языком Маслоу.  Мне кажется, вот к этому и нужно стремиться.


Ну и, заканчивая своё выступление, я хочу вернуться к вопросу о фонтане. 


Я спросил, в чем разница между нынешними органами адвокатского самоуправления и фонтаном.


Разница практически во всём.  Наши органы самоуправления – не фонтан.


Но, если всё же продолжить метафору, вот что я скажу.  


Вода – основа жизни.  

Если уподобить органы адвокатского самоуправления вот этому самому фонтану, то две молекулы водорода и одна молекула кислорода, как основа нашей жизни – это и есть адвокатура, в том смысле, что это собрание принципов адвокатской деятельности, наших кодифицированных и некодифицированных, писанных и неписанных правил, наших прав, наших обязанностей, норм адвокатской этики, в основании которых лежит уважение к общечеловеческим ценностям и, в первую очередь, к правам человека, охрана и защита этих прав.


Эта конструкция венчается нашим уважением к самим себе, к профессии, к сословию.  


Вы знаете, что фонтаны могут быть совершенно разными.  Богатые фонтаны садов Тюильри, фонтан Давида, разрывающего пасть льва, недалеко здесь в Петергофе, скромный фонтан звезд Бахчисарая, и, наконец, маленькие питьевые фонтанчики.  


Фонтан может быть каким угодно и чьим угодно, но есть одно важное условие для всех фонтанов – фонтан существует только если в нем есть вода.


Вы должны знать и помнить, что вода в фонтане в любом случае – ваша.  Вопрос, откуда она, как она появляется в этом фонтане, где тот живительный источник?


Ответ заключается в том, что Вы сами и есть источник, питающий этот фонтан.  

Вы – носители сути и смысла адвокатуры, каждый из нас каждый день по каждому делу.  

Если мы на Всероссийском съезде адвокатов допускаем трансляцию в отношении наших коллег и в общество, месседжи вроде «закрой пасть», мы получаем ровно такую адвокатуру.


Если мы осуществляем деятельность ради общественного блага, мы растем как профессионалы и как личности.


По совокупности наших поступков наши доверители, суды, правоохранители, власть судят об адвокатуре в целом.  Поэтому я призываю Вас просто помнить об этом.


Подводя итог всему сказанному и завершая свое выступление, я хочу, чтобы вы задумались над разницей между благожелательностью и благотворительностью.


Сочувствовать недостаточно.  

Мы должны действовать.  

Спасибо."