Адвокат Юрий Костанов, Москва. 2-е выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 6 часов 26 минут 34 секунды.

Стенограмма первого выступления Юрия Костанова здесь.

"Значит, много разговоров у нас идет об этих славных не пришедших сюда оппонентах. 

Мы забыли сказать… другие говорят, что кое-что хорошее делают, дескать, не всё там плохо.

Видимо, это фитиль для того, чтобы зажечь костер примирения. 

Я несколько слов хочу сказать о том, чего они не делают. 

Все разговоры о защите прав адвокатов сводятся, прежде всего, к защите прав в розницу, поодиночке, по отдельным делам каким-то.

На отдельные обыски выезжают теперь представители, по отдельным делам, там, собираются какие-то вспомоществования, ну, все поодиночке.

Помилуйте, адвокатские палаты, а федеральная, тем более, нужны нам не для того, чтобы они представительствовали в судах в защиту адвокатов по конкретным делам.  Мы сами там разберемся, не хуже них.  Нет там практически ни одного человека, который был бы сильнее нормального среднего адвоката.

Речь о другом.  Они должны заниматься проблемами.  Вот существует проблема, проблема, которая обозначена была вслух в 2000-м году, обращением адвоката Писаревского из Петербурга, в Верховный суд, с жалобой на правила внутреннего распорядка в следственных изоляторах, по которым это был единственный нормативный документ, по которому адвокат, чтобы получить свидание, должен был получить разрешение следователя.

Ему Верховный суд отказал, потом закрутилось больше, больше, больше, и опирались все наши противники на одно словечко в УПК – защитник «допускается» к участию в там и так далее.  И нас спрашивали – а ты допущен? – Нет. – Ну, иди отсюда.

И так длилось до 2017 года, когда по … законопроект през… внесенный Путиным, был принят Думой, вошел в силу и теперь, значит, и в УПК записан. 

17 лет.

Вот, спрашивается, где всё это время была адвокатская палата? 

Мне надоело говорить это, я не раз об этом говорил, потому что мне надоело чувствовать себя одиноким донкихотом, который сражался с ФСИНом.  ФСИН – это ужасная организация.  Она до сих пор ужасная. 

Кто угодно с ней борется, но голоса Федеральной палаты там не слышно.

Для того, чтобы заставить ФСИН вот даже в этом состоянии, нынешнем, хоть как-то повернуться, нужно заставить министра юстиции заняться этой службой.  Она ему подведомственна.  А они отвечают всякие глупости – «министерство не решает, дескать, правовых вопросов» и так далее.

Помилуйте, все вот эти правила внутреннего распорядка утверждаются приказом министра юстиции.

У меня вот такой толщины (показывает руками примерно 15 см) кипа бумаг накопилась, переписка с этим министерством.

Где Федеральная палата?  Почему они этим не занимались?  Что случилось? 

Второй момент.  Вы сейчас опять скажете, что я прав, потому что все мы, все знают эту болезнь нашего правосудия – нам отказывают без всяких мотивировок.  

Мне надоело получать отказы в кассационных жалобах, где совершенно пустопорожние какие-то слова – и под конец написано:  «жалоба оставлена без удовлетворения, поскольку суд, суд не допустил существенных нарушений процесса, влекущих отмену приговора».  Всё.  У них там, по-моему, сидят консультанты-пенсионеры, которые еще по штампам 30-х годов пишут отказы.

Где, почему, вот, ходит Пилипенко на заседания Совета судей?  Почему он там этот вопрос не поднимает? 

Ведь нас перестают уважать, во-первых, потому, что мы ничего не можем добиться.  Успешные бывают адвокаты, которые умеют пройти с какого-то черного хода, умеют «заносить».  А адвокаты – пишешь жалобу, я вижу, что я прав, я знаю, 2 юриста – 3 мнения, говорят, но есть проблемы, которые ясные, как Божий день, как дважды два четыре, а мне отвечают – нет, черное – это черное, так оно и должно быть.  Да что ж ты говоришь, понимаешь, в УПК ж другое написано. 

Вот от этого мы страдаем. 

Люди уже потихонечку – ведь, 51-я растет не только потому, что у людей денег мало на гонорары платить, вернее, не только поэтому, а еще и потому, что они понимают, что бесполезно наше участие становится.  Нашу поз… профессию подрубают под корешок.  

Идешь в суд – нормальный ответ адвоката, вышедшего из заседания апелляционной коллегии, на вопрос, «ну, как дела?» - а, говорит, чуда не случилось, то есть, ничего не отменили, не изменили и так далее.

Вот в разговорах с судьями – а что делает Федеральная палата, федеральный этот совет?  

Они учредили медаль, золотую медаль Александра Второго-освободителя и первые две медали вручили – один (sic) Лебедеву, а второй – Брачёвой, начальнику управления администра… это… управления… государственно-правового управления администрации Президента.

За что?

Вот закон – я кончаю – закон, который принят в 2017-м году, насчитывает 7 сюжетов.

Палата пыталась изобразить, что это они всё придумали и они всё сделали. 

Вот это… 2 сюжета, один – появление представителей на обысках, а второй – эти, уточнения позиций специалистов.  Вот эти две, эти две позиции – это палата.  Но они подсоединились уже тогда, когда ясно было, когда мы сумели, в конце концов, через СПЧ, преодолеть все сопротивления, и Путин сказал – «я велю доложить мотивы, по которым ваши проекты застряли».

Ему доложили, причем половину отрезали.

Это раз.

Второе.  Сейчас, накануне съезда, я направил в Совет ФПА тоже пакет законопроектов, причем, достаточно важный.  Ну, хотя бы, в порядке иллюстрации, один только момент скажу, остальные тоже не хуже.

Я считаю, что, если жалоба со … в жалобе несколько доводов, и хоть на один из них вам не ответили, значит, как минимум, в этом доводе жалоба осталась нерассмотренной, можно повторять. 

Под это мы, кстати, сумели добиться, мы изменили формулировку статьи о запрете повторных кассационных жалоб, теперь статья такая, что повторные жалобы запрещены, ежели там нет новых доводов. 

Так вот, новый довод – извольте рассмотреть.  Игнорируют это всё.  И суд игнорирует, и Верховный суд игнорирует, и так далее.  Надо пробивать дальше.

Где здесь палата?

Этот пакет законопроектов лежит, как туда попал, так и лежит.  Они сперва его вообще куда-то забросили, к какой-тодевушке Оксане, я не знаю ее отчества и фамилии, значит, она была в отпуске, потом еще что-то – и ни ответа, ни привета.

А теперь уж понятно.  Я ж нерукопожатный, зачем смотреть законопроект, который я не пожатой Резником рукой написал? 

Спасибо за внимание."

Юрист Юрий Абрамов, Москва. Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 6 часов 20 минут 05 секунд.

"Добрый день, уважаемые коллеги.

Я Абрамов Юрий Викторович, кандидат юридических наук.  Некогда в прошлом сотрудник управления по контролю в сфере адвокатуры и нотариата ФРЭС Минюста.  Это был 2005-й год, на прошлой конференции уже рассказывал, как я там работал.

Я, во-первых, хочу, наверное, выступить в защиту предыдущего оратора.  Виталий Буркин, наверное, в моей защите ненуждается, но хочу сказать об эффекте Барбары Стрейзанд, наверное, знаете, что это такое, «эффект Стрейзанд».

Вот, уважаемый коллега, который здесь его назвал, как-то он и вызвал, наверное, такую реакцию. 

Я думаю, что Виталий войдет в истории эволюции адвокатуры.  Давайте ему поаплодируем (хлопает, аплодисменты).

Теперь касаемо того, что сегодня здесь обсуждается.  Тезисно пройдусь, вот, уважаемый коллега говорил про историю, проМонголию, татаро-монгольское иго и так далее. 

Я вот был в этих высоких кабинетах и отчасти могу с коллегой согласиться.  Рабско-царское отношение в нашем обществе и в адвокатуре – оно вот идет сверху, по вертикали. 

Объясню.  Я уже говорил, к сожалению, регламент не позволяет дать достаточно полный сравнительный анализ различных систем устройства адвокатуры.

В 2005-м году, как раз вот, коллега рассказывал, в 2004-м году вот… эту ротацию, так сказать,устроили эту ротацию, и в 2005-м году – тогда человек, который отвечал за всю адвокатуру на федеральном уровне, Оксана Викторовна Сарайкина, едет в Финляндию за обменом опытом.

Приезжает довольная, говорит – вот, нам нужно сделать, как в Финляндии, вызывает меня, там, еще ряд сотрудников, вот, подготовьте справку, возможно ли это.

Мы готовим справку, изучаем материалы, и понимаем, что корегуляция в Финляндии в России не применима вообще, потому что она приведет к тому, что мы видим сейчас.

Вот это так называемое самоуправление, которое есть в Финляндии – оно приводит к тому, что адвокатура вообще недоступна.  Адвокаты варятся в собственном соку, и там полный бардак. 

И когда мы пришли к Оксане Викторовне и сказали, что, Оксана Викторовна, посмотрите на Германию – да, там государство, мне коллеги писали, я об этом писал тоже в соцсетях, что государство не должно вмешиваться в адвокатуру, но на какое-то время в России мы … вы, адвокаты и мы, юристы, и нас вот уже, кстати, сейчас новый ГПК приравнял, там, кандидатов наук к адвокатам – можем мы представлять. 

Мы, в России адвокаты, должны быть в системе триединства юстиции.

Во-первых, туда очень сложный механизм вхождения в профессию.  Там 3 экзамена, если вы эти 3 экзамена не прошли и не сдали, вы в профессию больше не будете допущены никогда.  Вы не имеете права как бывший юрисконсульт потом в качестве адвоката консультировать ту или иную организацию.  И прочее количество ограничений. 

Адвокаты ходят в мантии, имеют те же права и гарантии, которые имеют судьи.  В отношении адвоката не может быть сделано, я уже говорил об этом, то, что было сделано в отношении Михаила, и любой беспредел…

И Оксана Викторовна на это сказала – «вы вообще о чем говорите?  Вы где живете?  Вы живете в России.  Здесь будет всегда, как в советской системе, палочная система». 

Потому что судьи пишут диктанты.  Потому что есть, все мы прекрасно знаем, в уголовных делах и в гражданских, не думаю, что вам нужно рассказывать, система «как сказали сверху», и когда я подошел к своему тогдашнему заму, который был непосредственно моим руководителем, я не буду его фамилию называть – я говорю, вот объясните мне, я, может быть, наивный, мне на момент 2005 года было 23 там 24 года, я только МГЮА закончил, пришел вот такой, с некоей романтикой, говорю – объясните мне, я может быть, чего-то не понимаю. 

Почему, когда мы предлагаем конструктив, и мы говорим о том, о чем сейчас говорит замминистра юстиции Новак, я тогда говорил – пустите всех адвокатов, как в Германии, в органы прокуратуры, следствие, дайте им это право.  Нет, мы этого делать не будем.

И мне рассказывают такое… как анекдот – у нас, как Владимир Владимирович, уважаемый наш президент, любит анекдоты рассказывать, и вот эта позиция с начала нулевых, она перешла на всех чиновников, я просто вот это знаю, потому что недавно работал в структуре, подведомственной Минэнерго, и там тоже вот такие анекдоты рассказывают, когда проблемы у людей с шахтерами.  Вот то же самое про адвокатов.

Он мне говорит: «знаешь, в 20-х годах прошлого столетия академик Павлов проводил опыт.  Он поместил 20 обезьян с той целью, установить, возможен ли среди обезьян коммунизм.  Поместил их в клетку.  В этой клетке стояли 2 автомата.  Один автомат с рычагом, нужно было нажимать на этот рычаг, оттуда падала монетка, стоял рядом другой рычаг, нужно было кидать монетку вот в другой автомат, и оттуда сыпались бананы. 

Через 30 дней Павлов наблюдал такую картину.  Там было 10, соответственно, самок и 10 самцов.  Что самый слабый обезьян стоял постоянно около этого автомата и нажимал на рычаг.  Самки стали общаться с самцами только в обмен на монеты или на бананы, всё. 

И он говорит – вот, в адвокатуре будет то же самое.  Я на тот момент так опешил.  Я не понимаю – Вы что, к адвокатам относитесь, как к неким подопытным животным?  Что происходит вообще?

Да, сейчас заканчиваю. 

По поводу Монголии, да, хотел бы подытожить.  Дело в том, что то, что сейчас происходит … то, что сейчас происходит татаро-монгольское иго – это сверху, и нет никакого диалога, никто с вами там разговаривать не будет.  Вы должны идти напрямую – мы вот с Дмитрием Николаевичем уже общались по этому поводу.  Нужно идти напрямую, к Новаку, потому что сам адв… бывший адвокат, и он поймет.

Вот эти люди, которые на моих глазах сидят там 15 лет и ничего, вот, такие анекдоты друг другу рассказывают про обезьян, они ничего не решат.  Вы с ними к диалогу не придете.  Их нужно оттуда снимать, невозможен диалог.  Возможно их снимать.

Делайте то, что вы делаете, и я думаю, в итоге наша адвокатура, благодаря всем вам – она придет к тому, что мы добьемся того, чего хотим.

Спасибо."

Юрист Виталий Буркин, Башкортостан. Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 6 часов 14 минут 12 секунд.

"Добрый день.  Я за резолюцию, но я один, и Войцех со мной – мы сразу в Следственный комитет будем писать.  (Смех в зале).  Да.

Я здесь усматриваю статью 136 в действиях Уголовного кодекса, управленцев ФПА, ну, и 201-я, наверное, по совокупности будет.  Да.

И я согласен с Михаилом Беньяшем, что разговаривать можно тогда, когда тебе предлагают этот диалог, да?

Я так понимаю, ФПА не предпринимает мер никаких не потому, что у нее мы не попросили этого сделать – ну, не мы, а, вот, адвокатское сообщество.

Я… на меня, вот, правильно, сказали, не распространяется теперь законодательство об адвокатуре, поэтому я смело могу написать это заявление, а дело-то публичного обвинения.

Равно также я могу и… вот, я сегодня предложил фактуру – давайте я и в Нижний напишу, в принципе.

Я считаю, я убежден, что другого варианта действия… другого варианта … механизма в исправлении ситуации – его просто нет.  Нет.  Понимаете, нет этого …никакого другого механизма, кроме как привлечения того органа, которого мы привлекли.

Неважно, хороший этот орган или плохой – это инструмент.  Это инструментарий.  Почему нам говорят – «это не в традициях адвокатов». 

 Что значит, «не в традициях»? 

В зависимости от того, где я выступаю.  Я и обвинителем бываю в судебных процессах, когда я представляю интересы потерпевших, я обвинитель.

Я пишу заявления от имени своего доверителя следственному комитету, в прокуратуру.  Вот…

Поэтому я предлагаю рассмотреть вопрос все-таки о такой, радикальной достаточно мере.

Не будет здесь диалога. 

Далее, относительно неконституционности федерального законодательства. 

Вот, Андрей Владимирович Сучков сказал, в принципе, он обосновал свою позицию, что, да,Кодекс – он сплошь антиконституционен, но адвокаты сами на себя должны накладывать ограничения.  Согласен. 

Но тогда необходимо ограничения, необходимо накладывать и на номенклатурщиков.  Ну, не должны там быть люди, случайные в профессии.

Когда я достаточно опрометчиво обратился в суд с иском о признании незаконно избранным Юмадилова на третий срок, когда он на 2 дня назначил … мы в республики «лесник» называем.  У нас как-то один раз лесник участвовал в президентских выборах теперь вот такие у нас персонажи «лесниками» называются.  «Лесник» на 2 дня пришел.

И когда мы в суде представителя ответчика спрашиваем – «но ведь человек тогда даже трехлетнего стажа… трехлетнего не имел стажа адвокатской деятельности».  Он бывший заместитель мэра города, уволенный как, ну, конечно же, за коррупционные проявления, конечно же, привлекался к уголовной ответственности, да? 

Но такой, дресс-код, наверное, у Юмадилова, да?  Пропуска, вот, в его…

А мне сказали – «а в законе не написано, в законе не написано, что у адвоката не может быть… что у президента не должно быть трехлетнего стажа.  Ну, я говорю – «секунду, но, исходя из духа закона, если член квалификационной комиссии должен обладать 5-летним стажем, а председатель, наверное, тем более, тем паче должен им обладать?» - «Нет, в законе этого не написано.»

То есть, почему к нам применяются традиции, да, хотя я вот в книжке прочитал некоторой – ну, не увидел такого.  Вот.  Да?

Ну, тогда, кстати, не было правила поведения адвоката в Интернете, да, то есть… А вот к управленцам эти традиции неприменимы. 

Ну и, наконец, Юрий Сергеевич Пилипенко.  Там, предавал он интересы адвокатуры или нет.  Вообще в январе 2018 года Юрий Сергеевич Пилипенко на Совете судей отчитался о работе по борьбе с инакомыслящими в адвокатуре.  На Совете судей.

Голос с места:  А зачем обсуждать…

Он отчитался на Совете судей о борьбе с инакомыслящими в адвокатуре, что он … И, кстати, я хочу сказать, у нас вот когда закон был принят об оскорблении власти?  Обезличенный, да?  Об институтах государственной власти… Кто-то там говорил – первого привлекли, второго привлекли, нет.

Первым меня привлекли.  До вообще … до разработки этого закона и до вступления его в законную силу.

Меня обвинили мои коллеги в оскорблении судебной власти, чего в принципе … причем судебная власти Республики Башкортостан, которой в принципе нет вообще, да?  У нас судебной власти Республики Башкортостан нет.

Вот, и поэтому я, подводя итог своего выступления, хочу сказать о том, что нет, никакой возможности для диалога нет.  Можно, конечно, эту – да?  Эту резолюцию направить, рассказать об этом, но реакции никакой нет.  Реакции нет не потому, что туда не направляются резолюции, а вот потому что ребята там просто оборзели. 

И Юмадилов наш – ну, это яркий представитель, да?  Там уже формы такие гротескные, да?  Но это … это типичный продукт вот этой Федеральной палаты адвокатов, типичный – деятельности Федеральной палаты адвокатов. 

Ну, и я вообще считаю, хотя … что нам с ним, честно говоря, повезло, очень серьезно, с Булатом Гумеровичем Юмадиловым, потому что так, как он защищается, да?  Никаких обвинителей не надо (смеется).

Всё, спасибо."

Адвокат Рустам Чернов, Москва. 2-е выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 6 часов 08 минут 33 секунды.

Стенограмма первого выступления Рустама Чернова здесь.

"Спасибо большое за дополнительную возможность выступить.

Я хотел бы вот обратить все-таки внимание собравшихся, что, когда мы говорили, что это будет монолог, я думал, что это все-таки будет монолог примирения.

А вот сейчас я могу сказать, что дискуссия у нас все-таки идет в сторону divide et impera, «разделяй и властвуй», и это как бы хорошо удается, да?

То есть, мы сейчас все во гневе.

Поэтому опять же напомню слова, сказанные 2000 лет назад – «возлюбите врагов ваших, ибо если вы любите тех, кто любит вас, то за что вам награда?»

Надо понимать, что вот, если меня вот так, знаете, допрашивать с пристрастием и спросить, какие вот у тебя все-таки претензии к адвокатуре современной, то, знаете, у меня, честно говоря, претензий нет. 

Я работаю в самой свободной организации, которая имеет отношение к юстиции.  За 17 лет, 18 лет моей адвокатской деятельности было всего 2 случая, когда мне мое руководство попыталось что-то навязать в суде.

Оба раза я корректно сказал «нет», и ко мне никто не приставал.  Это совершенно несравнимо с тем, что есть как бы в других организациях:  прокуратуре, суде.

Вот, я очень смеялся, когда Каринна Акоповна сказала:  «адвокатскоесообщество – самое безгласное, самое бесправное, но, правда, после судей».  Вот эта маленькая ремарка – она со знанием дела.

Поговорите со знакомыми судьями.  Мы, по сравнению с ними, да Боги просто, потому что то, сейчас Кремль сделал с судьями – это просто непотребно. 

У нас нет суда, вот.  У нас есть… У нас нет суда, у нас нет уже и судей, которые способны исполнять суд, поэтому все-таки я хотел бы вот чуть-чуть сориентировать на такую примирительную позицию.

Никто же не запрещает нам ничего говорить, у нас же гласная система, но, поверьте мне, адвокатура сегодня – это не исчадие ада и не монстр.

Она гарантирует права.  Кто может, тот зарабатывает, да? 

Да, есть недостатки.  Есть отсутствие нормальных форм… Есть отсутствие нормальной там… не знаю, там… отношений, диалога – ну, это и хорошо, на то и гражданское общество.

То есть, чем мазать все так черной краской… Я вот не знаю, Генри Резник – он, там, где-нибудь предал интересы адвокатуры?  Я не могу этого сказать.

Про Юрия Пилипенко – в принципе, тоже.

Ну, то, что я им не нравлюсь, или они мне не нравятся – ну, знаете, это не повод, да?  То есть, всё равно есть какие-то формально-юридические основания, и честно говоря, пока их, ну, кроме того, что, вот, неправильно развивают, там, как-то не в ту сторону идем – их нет.

И, вот, возвращаясь к вопросу, опять же, об обсуждении резолюции – я вот её тоже не подпишу. 

Почему, объясню.

Я безумно благодарен Дмитрию Талантову, Ивану Павлову.  Просто счастье быть знакомыми с этими людьми, Каринне Акоповне, Константину Ривкину и прочим.

Но все-таки эта резолюция – это шаг в сторону политики Кремля «разделяй и властвуй». 

То есть, мы должны быть едины. 

Адвокатура – это единство непохожих.  Им – да, это мучительный процесс вот такого диалога, который сейчас присутствует.

Да, есть шероховатости – но это не повод хлопать дверью, говорить, что – «Вы знаете, вот, мы должны, вот, принять новый закон, всё разрушить».  Или, там, «идти до конца» - вот это вотМихаил Беньяш сказал.

До какого конца?  Зачем туда идти?

То есть, в принципе, понимаете, по 10-балльной шкале как бы – ну, мы работаем «на пятёрку» все в целом, да.

Я горжусь тем, что, вот, у нас в Москве, допустим, я ни разу не встречал несправедливого к себе отношения.  Ни в Совете, ни где-то еще.  Хотя у меня позиция достаточно иногда очень жесткая, там, я что-то пишу, на кого-то ругаюсь.

То есть, все-таки не всё так плохо, давайте начнем с этого, да?

И все-таки давайте иметь в виду, что наша цель – это примирение вот этого… этой … единство этих непохожих.  И поэтому вот эта резолюция … Я бы предложил её доработать именно, чтобы это был монолог и предложение к миру, конструктивно.

Потому что критиковать – ну, в принципе, может каждый, а какой-то конструктив, учитывающий и как бы преодолевающий позицию оппонента – мы же адвокаты, мы же должны, вот, взять обвинение, да?  Учесть его и опровергнуть перед судом. 

Ну, это же наша профессиональная работа – а не просто говорить:  «Нет, вот, нам не нравится прокурор, нам не нравится, как, вообще, следствие устроено, и вообще всё плохо.  Давайте, выйдем из зала судебного заседания, покинем суд.»

То есть, мне кажется, все-таки надо здесь относиться более ответственно, исторически.

Если уж мы берем на себя эту функцию, улучшения адвокатуры, будущее адвокатуры, мы не должны равняться на Пилипенко, на Резника.  Это люди ретроспективного плана, они создали прошлое.

Мы должны взять из этого прошлого лучшее, возможно, модернизировать его и пронести в будущее, а не говорить, что это наши враги, или мы должны идти в борьбе с ними до конца.  Это контрпродуктивно.

Спасибо."

Адвокат Алексей Аванесян, Краснодар. Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 6 часов 04 минуты 38 секунд.

"Спасибо.  Алексей Аванесян, Краснодар, адвокат.

Тут коллега сказал из Магадана – у них там всё классно.

Объясню, почему очень рад за Вас.  Мало адвокатов, низкая цена на недвижимость.

Адвокатуру испортило количество взносов и цена на недвижимость, поэтому так… такое искушение у наших руководителей.

Кто виноват?  Что делать?

Реплика с места (неразборчиво)

Вот видите – поэтому никто у Вас не ворует, я за Вас рад.  Такое если было бы искушение – у вас были бы такие проблемы, как у нас.

Кто виноват?  Что делать?

Не молчать.  Я приехал сюда, потому что здесь сказали, что будут разговаривать люди и говорить о своих проблемах. 

Но жалко, что никто не приехал, потому что Вы правильно говорите – на три вопроса они никогда не смогут ответить перед глазами своих товарищей,

·        какая у них заработная плата, я имею в виду чиновников от адвокатуры,

·        покажите договор аренды, и

·        как – правильно вы отметили – как вы защищаете своих коллег.

Вот эти 3 вопроса – на них не ответят, поэтому с ними разговаривать, мне кажется, бесполезно. 

Но они затыкают рот нам.  Вот хотел… не хотел об этом говорить, но где-то недели полторы назад, вот, я уже с таким чувством нахожусь.

Когда я вышел в одиночный пикет, вполне легальное мероприятие, никакой закон не нарушил, мне позвонил один человек, но предварительно 15 минут просил, отбирал у меня «честное слово», что я

·        А.  не скажу, с кем я разговаривал и

·        Б. что я не записываю этот разговор.

Я свое слово держу, фамилию этого человека не назову, разговор его я не записывал. 

Но это вот человек, который, вот, они знают про этику, про наши про … знают про наши обычаи больше, чем мы.

Так вот, мне сказали следующее:  что, «если ты еще раз выйдешь в пикет» - а у нас в Краснодаре  уже 20 человек, 20 адвокатов добровольно высказали желание выйти в законный, согласованный митинг по проблеме необоснованного продления заключения под стражу.

Думаю, любого адвоката-уголовника эта проблема волнует по всей России.  Закрывают всех.

Так вот, когда у нас 20 человек где-то сказали, что, да, мы примем участие, мне вот позвонили и сказали, что А. лишат статуса, если ты не одумаешься – спустя 15… я сказал – «Ваша информация принята», через 15 минут мне позвонили и сказали, что «Алексей, как ты будешь смотреть в глаза… родителей … ммм… в глаза близких адвокатов, которые сейчас находятся под домашним арестом? Потому что если ты продолжишь свою деятельность, то, возможно, суды передумают и закроют их под стражу».

Такие угрозы.

Я сказал – «нет, я буду смотреть в глаза спокойно».

Через 15 минут, наверное, там был какой-то консилиум, позвонили и сказали, что – «знаешь, что?  Если ты это не прекратишь, если ты выведешь людей на улицу, хотя никого не собирались выводить, все люди взрослые, то судьи на тебя обидятся, и твои клиенты в судах по уголовным делам будут получать на 2 – на 3 года больше.  И после каждого процесса им будут говорить – это потому, что у вас адвокат Аванесян».

Вот до этого они опустились, наши великие руководители.

Что делать?

Не молчать и говорить, писать.

Их очень злит, когда мы о чем-то пишем в соцсетях, правду о своих делах.

По реакции это видно. 

Вот.

И насчет сора в избе, да?

Вот я согласен там, Каринна Москаленко говорила, что это должно быть тайным.  Да ради Бога.

Сора в избе быть не должно.  Его нужно выносить. 

Палата может это делать ночью, чтобы никто не видел, но она и этого не делает, а когда она этого не делает, мы выносим его – и в окно выкидываем его, и через дверь, и через щели сочится уже.

Они сами в этом виноваты (аплодисменты).

Спасибо за внимание."

Юрист Константин Дождев, Пятигорск, представитель "Палаты судебных поверенных". Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 5 часов 56 минут 24 секунды.

"Здравствуйте, уважаемые участники конференции! 

Я – один из немногих, кто здесь присутствует, кто не находится в статусе адвоката.  Вот.  Но я, тем не менее, некоторое отношение к общему делу, так полагаю, что имею.  Я являюсь со-председателем Межрегиональной общественной организации «Палата судебных поверенных».  Ее… становление организации было в тот момент, 5 лет назад еще, когда очень серьезно вопрос стоял о возникновении полной адвокатской монополии, вот.

На сегодняшний день ситуация коренным образом изменилась, поэтому в той ситуации, в которой на сегодня, на сейчас находится, по нашему мнению, адвокатское сообщество, требует, прежде всего, вмешательства, в том числе, и гражданского общества.

Как со-председатель общественной организации, я хотел бы сказать и выразить совершенную поддержку той инициативе, которая изначально была произведена вами. 

Глубокое уважение подписантам 32-м, как их сейчас называют, да?  Хотя там тоже не все авдокаты.  Ну, это большое благо и большое дело.  Я действительно и всем сердцем вас благодарю, что вы начали показывать, в том числе, и обществу, те проблемы, которые наболели, которые есть.

Почему это для нас важно?

Вот я, как представитель гражданского общества, да?  В любой момент могу оказаться потенциально любым … для вас, господа адвокаты, клиентом.  И мне крайне важно, конечно же, кто же меня будет защищать, как это будет происходить, действительно ли есть независимость, да?

А то, что происходит сейчас, как мне кажется, никуда не годится. 

Я с большим удовольствием слушал всех, кто выступал.  Безусловно, конечно же, я поддерживаю позиции, поддерживаю стороны, в том смысле, что, конечно, должны быть полярности, да? 

Но мне так кажется, да?  Что иногда нужно говорить, как в свое время, да? Было такое понятие – «гамбургский счет», да?  То есть, открыто и честно. 

Так вот, если человек – вор, то он – вор.  Здесь невозможны никаким образом как-то это обелить, да?  Как-то это подать таким образом, что он как бы вор, но не до конца.  Вот. 

Но страшно даже не то, что он – вор.  Страшно то, что он не имеет мужества, не имеет сил, такой человек, просто взять, честно встать и уйти.

Ему должны доказать теперь, да?  Потому что у нас есть, конечно же, презумпция невиновности, да?  Да, она должна быть, всё правильно.  Но мы все взрослые люди.  Ведь вы поэтому и адвокаты.  Я вас очень здорово понимаю, потому что в свое время проходил службу в Вооруженных силах, да?  Там тоже есть понятие кодекса, да?  И есть те вещи, которые никоим образом невозможно как-то доказывать кому-то, да? 

То есть, если ты имеешь честь, да?  То ты будешь должным образом поступать.  Здесь, во всяком случае, я так понимаю, что вот идея заложена в этом, да?  И уверен, что как бы многие со мной согласятся. 

Но она не работает.  Вы же видите, что обличают этих людей, а эти люди не пытаются каким-то образом даже … ну, что ли уйти с честью, да? 

Они, наоборот, это обостряют – и на выходе получается конфликт, и на самом деле конфликт порожден не … не вами, да?  Как таковыми, да?  А порожден именно их бесчестностью.  Вот это, конечно же, задевает.

И что самое, как мне кажется, важное, да?  Ведь это влияет, в конечном итоге, на всё государство.  То есть, во всей этой позиции не представители Совета ФПА, это я утверждаю, я готов оппонировать, если у кого-то иная позиция, да?  На этот счет. 

Ведь никто не смотрит с позиции государства на это. 

Что такое палата адвокатов?  Да.  Это институт защиты гражданского общества.  Если вот в таком виде, как сейчас, это будет продолжаться, во-первых, кто пойдет в эту адвокатуру? 

Вот моя дочь учится на юридическом факультете.  Ей интересно, она расцветает, да?  Как все студенты, да?  Вот таким… понятие вот этой … романтики, да?  Оно им очень близко, и оно их притягивает, да?

Но мы же видим, что происходит.  Если даже так будет происходить, то тогда адвокатура просто станет тем местом, от которого все будут … стараться отойти, да?  Если у людей, которые возглавляют сейчас палату, не хватит смелости отказаться от своей корысти, да?  То что дальше-то тогда? 

Тогда, получается, их нужно будет выносить в наручниках, да?  Перед телекамерами, на всю страну, и что же, ну, какая же честь тогда, да?  Вот. 

И в заключение хотелось бы сказать, что я, как представитель Палаты судебных поверенных, помимо того, что мы выражаем полную поддержку тем реформам, которые вы предполагаете, ну, по крайней мере, предложить, мы, в свою очередь, таким же образом, по мере своих сил, готовы помогать в том, в чем это будет возможно, вплоть до, действительно, организации, причем … это актуально, это актуально, я извиняюсь, я еще одну минуту у вас займу.

Такой пример приведу.

При проведении, скажем, пикетов, да?  Или каких-то публичных мероприятий, когда происходит задержание – это я на личном своем опыте вам говорю, да?  Скажем, в Ставропольском крае, первый вопрос, который задается – это … К организатору, да?  То есть, для них как бы юрист-адвокат – очень такое понятие туманное, да?

Они спрашивают – номер в реестре?

Понимаете, то есть сейчас ситуация такая, что вам по сути как бы и не запрещают пикетировать, да?  Не запрещают выходить на митинги, но на самом деле такой запрет есть. 

И в силу того, что это существует – значит, весь объем прав, который необходим для защиты, да?  Реализовать очень сложно.  Для нас, не-авдокатов, да? 

Но вы поймите, как… это же общее дело, да?  Для нас такой сложности нет, и мы вас поддержим, вне зависимости, будете вы как-то к нам обращаться с этим или нет, и у нас есть конкретные примеры, да?  То есть, мы, скажем, о заявлении 32-х мы ничего не знали, но мы видим несправедливость, какой бы… как бы это ни было по отношению к Буркину, да?  Но он – слабая сторона, ну, неужели это неясно, да?  Это как младенца избивать. 

Но как-то все считают, что можно младенца избивать, да?

Точно так же, как и с деньгами.  Назначили тебя казначеем – ну, конечно, у тебя есть возможность воровать.  Конечно, есть.  Ну невозможно для такого казначея искать какое-то объяснение. 

И эта несправедливо, это не вопрос закона, это вопрос совести.

И эта несправедливо, это не вопрос закона, это вопрос совести.

Это то, та совесть, по которой мы учим своих детей и, даст Бог, будем учить своих внуков, и это будет то обществом, в котором мы уже будем доживать.  Вот.

Поэтому в связи с этим еще раз попрошу принять благодарность.  Я, конечно, не все гражданское общество представляю, ну, какую-то часть представляю. 

Вы – большие молодцы, большие молодцы.  Так держать.  Мы с вами, мы с вами!"

Адвокат Сергей Попов, Санкт-Петербург. Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 5 часов 47 минут 49 секунд.

"Вот… Я начну с тезиса, о котором говорил Юрий Александрович Ларин, что действующий закон об адвокатуре породил 80 царьков.  Это не так.

Давайте мы вспомним историю организации адвокатуры.

При коммунистической власти в каждом – то, что сейчас называется «субъектом Федерации» - в каждом… области … была коллегия адвокатов.

Был председатель президиума коллегии, в котором, находилось, с одной стороны, Министерство…  управление юстиции, с другой стороны, горком, или там, обком партии, и, соответственно, он был в достаточной степени подконтролен.

Число адвокатов определяли… не сама палата, а определяли Управление юстиции, попасть сюда было трудно, нужно было или иметь блат, или какие-то выдающиеся способности.  Пришел 90-й год.  Страна начала разваливаться, компартия уже развалилась, идеологического воздействия коммунистической партии на председателей адвокатских образований не стало, и они стали чувствовать свой рост, они могут сами всем руководить.

В это же время – я в то время был депутатом Ленсовета – к нам приходили люди, говорили, что «мы хотим попасть в адвокатуру, мы хотим работать, но нас не пускают».  Позиция Ленсовета была такая, что это плохо.  Каждый человек имеет право на труд, с другой стороны, мы за конкуренцию на юридическом рынке.  Приходили вот эти самые начальники адвокатуры ленинградские и говорили – «ну, ребята, мы же тогда будем меньше денег получать, не нужны нам лишние люди, у нас и так сейчас хорошо». 

Так или иначе в то время заместителем министра юстиции был Варов Владимир Константинович, стараниями которого была зарегистрирована в Петербурге другая коллегия адвокатов, нетрадиционная, как называли, параллельная.

Несколько странное название, потому что, вот скажем, две прямые, так они друг другу параллельны, эта параллельная – так и эта параллельная.  Там назывались только те, которые нам не нравятся, «параллельными», правильное название, просто неполное – «параллельные хорошим коллегиям».  А сами-то они плохие.

Ну, так или иначе, они стали создаваться, и дальше, в девяносто… пятом или в 94-5-м году в Государственную Думу был внесен законопроект.

В то время говорили, что Закона об адвокатуре нету – это вранье было.  Был, в действительности, Указ … Положение… Указом было утверждено положение Президиума Верховного Совета об адвокатуре, Указ был утвержден на сессии Верховного Совета, он имел силу закона, это был закон.

А слова, что у нас нет закона – это некрасиво, но в действительности ситуация юридическая поменялась, и закон по-настоящему, вероятно, следовало поменять, и был внесен закон, который разработал Александр Викторович Клигман со товарищи.  Ключевым моментом этого закона было – «один субъект – одна коллегия», с тем, чтобы сразу с тем, что называлось «параллельными коллегиями», их сразу похоронить.

В Думе, в первом чтении, закон прошел «на ура», за него проголосовали 3 фракции крупные, маленькая фракция «Яблоко» одна проголосовала против.  Я, кстати, от этой фракции выступал, стенограмму можно прочитать при желании.

После этого, я в то время был депутатом Госдумы, была создана рабочая группа, в которую фактически входил вдвоем я с Юрием Павловичем Ивановым, кто-то еще был, но не работали.  Я этот законопроект замотал, могу сказать честно.  Вот, замотал его – и всё.  К счастью, при коммунисте Лукьянове в нашем Комитете была демократия, и, хотя Анатолий Иванович был сторонником этого законопроекта, очень ярым сторонником, но вот, пока не прошли процедуру, а я вот, вероятно, злоупотребил этими процедурами и законопроект замотал.

Наступил 2001-й год.  Президент - Владимир Владимирович Путин, курс на централизацию власти, на вертикаль власти зарождается.  Это первое.  И второе – то, что в действительности создание параллельных, вот, коллегий, оно привело к проблеме оказания юридической помощи по назначению.

Она была серьезная помощь, и в действительности нас заваливали, что, вот, там и там проблемы.

Пишется закон, от администрации Президента этим делом занимался Дмитрий Николаевич КОзак, тогда так ударение ставили, с которым я, действительно, был хорошо знаком.  Он был начальник юруправления Ленсовета, потом вице-губернатором, у нас же в Питере.  И я прекрасным образом помню, что такого сорта проблема, чтобы надавить на адвокатуру, от администрации президента не возникало – возникал вопрос о том, чтобы выполнялись то, что нужно выполнять по назначению (у докладчика звонит телефон) – извините – вот, а так или иначе … так или иначе этот закон был принят.

После этого… Да, я, кстати, обращаю Ваше внимание, что с большим удалось провести поправку.  Если вы прочитаете первую … этот закон, принятый в первом чтении, то увидите, что адвокат может практиковать только в том субъекте, где он зарегистрирован.

С большими трудами это мы исправили, что адвокат может практиковать по всей стране.  С большими трудами, но исправили.  (Аплодисменты).  Вот. 

Отмечу, что Дмитрий Николаевич Козак в этом плане колебался, но нас поддержал.  Вот.

Теперь дальше – что касается всех поправок, о которых мы говорим, о ротации – они возникли уже в 2004-м году.

Я вас уверяю, что вовсе не Юрий Маркович Митт был их разработчиком.  Разработчиком был Юрий Сергеевич, Юрий Сергеевич Пилипенко.  Они были приняты, вот откуда пошли царьки.

Ну, поскольку у меня время заканчивается, я, единственное, только об одном скажу, последнее. 

Вот, есть масса предложений о том, что нужно принять новый закон.  Я на 100%, ну, 99 с половиной % уверен, что после принятия нового закона, если он будет принят, положение станет только хуже.

Вот такова у нас в данном случае политическая реальность.  Поэтому, предлагая новый закон – «мы напишем то и мы напишем то», как работает государственная власть, вы знаете.

Дума в данном случае, по моим понятиям – это не орган государственной власти, а орган, который юридически оформляет какие-то решения, принятые в других местах: правительство, администрация Президента (аплодисменты) и, соответственно, получим то, что есть. 

Варианты с этим бороться, по моим понятиям, есть другие.  Можно обращаться, например, в Конституционный суд, я давно предлагал, но в любом… Кто мешает любой другой… в любой палате выдвинуть кандидатом на нового президента, и из-за того, что это общая юрисдикция, дальше идет в Конституционный суд, может пройти.  Ни в одной палате никто не хочет этого делать.

По поводу того, чтобы… за то, что Дмитрий Николаевич говорил о истребовании сведений – я на 100% поддерживаю, что … Давайте, мы это запросим, давайте, через суд запросим.  Ради бога, я готов в этом участвовать на 100%.  И, я думаю, и другие найдутся. 

А вот, да, а вот давайте мы не будем спорить, как это наши адвокаты… Я увидел – прокуратура Российской Федерации подала в Арбитражный суд на областную прокуратуру.  Такое бывает.  Почему палата адвокатов, любая палата, в том числе, Удмуртии, не может подать в суд на Федеральную палату адвокатов?  Может.

Готов представлять – ну, я уверен, что вы и сами представите, но я все-таки житель Петербурга.  Вот.

Теперь, что касается резолюции, я за нее голосовать не буду, не буду я за нее голосовать по одной простой причине – впрочем, я Дмитрию Николаевичу уже подробно объяснил, что, по моим понятиям, она не по предмету конференции.

Вот если из нее убрать, как, это мое было предложение, первые две страницы, то тогда готов с этим предложением.  

Ну, с другой стороны, каждый решает сам. "