Адвокат Михаил Беньяш, Краснодар. Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 1 час 52 минуты 29 секунд.

"Здравствуйте!  Меня зовут Михаил Беньяш, адвокат.

Скажу несколько слов, в основном то, что думаю и только правду, как обычно.

Благодаря Александру Викторовичу и еще некоторым выступающим мне пришлось внести коррективы в свое выступление, поэтому буду импровизировать немножко.

Во-первых, хотел бы обратить внимание, что, к сожалению, к огромному сожалению, название конференции, наверное, правильнее было бы по факту уже звучать не «От конфликта к диалогу», а «От конфликта к еще большему конфликту», но это факт, как есть.

Вот мы протягиваем руку и получаем пустоту.  Грустно.

И я хотел бы … на прошлой конференции, я помню, прозвучала Каринна Акоповна, сказала одно слово, «отчуждение», между палатами и адвокатами.  И, когда встречаемся … уже встречаются адвокаты, да? Вот сейчас мы пойдем на кофе-брейк, потом будем обедать, будем сидеть за одними столами, и, разумеется, мы будем делиться опытом, рассказывать – «а вот был один случай, а у меня такой, а такой», потому что адвокаты не могут не разговаривать об этом.

Вот, и я представляю себе – собираются несколько адвокатов, да? И члены ФПА.  Адвокат говорит: «А вот у меня оправдашник был, там, на прошлом месяце, вот сейчас мы его засилили», а другой: «а у меня пилот появился в ЕСПЧ, мы практику поворачиваем», третий говорит: «а я, там, с Казначейство взыскал какую-то сумму по реабилитации», а член ФПА говорит: «а мне грамоту дали». 

Вот, вы понимаете, или же, опять-таки, встречаются вот тоже три адвоката и член ФПА. Один адвокат говорит: «Слушайте, у меня из процесса по беспределу удалили», другой адвокат говорит: «Слушай, а меня просто на руках вынесли с заседания и сверху еще об меня рамку металлоискателя сломали», третий говорит: «а на меня частник прилетел вообще безумный, судья с ума сошел», а член ФПА говорит: «Вы знаете, а у нас свет выключили вчера». 

Вот как бы сытый голодного да не разумеет.

Члены палат не ходят в процессы, вообще.  А в процессах творится ад. 

Юристы… не люблю говорить об этом деле … на две группы, да?  Но, тем не менее, юристы многие делятся на тех, кто помнит теорию гражданс… ТГП, да? Теорию государства и права, и те, кто говорит – «да нет, я на ТГП спал, а вот криминалистка – это круто».  Но, тем не менее, из ТГП мы прекрасно помним определение авторитарного государства.

И вот сейчас у нас в России, я даже не буду обосновывать тезисы, у нас отсутствует независимый суд, у нас отсутствует парламент.  По факту, Россия является государством авторитарным, мы должны это понять, признать и, исходя из этого, корректировать свои поступки.

И если в государстве здорового человека … адвокатура является очередным механизмом сдержки… сдерживания государства, очередным балансиром, то в российском авторитарном государстве, к сожалению, происходит поглощение государством адвокатуры и контроль адвокатуры, и сейчас я вижу, вся политика ФПА и палат направлена именно на это.

И вот то недовольство, которое мы видим, да?  Выражалось ФПА самим даже этим съездом, говорит о том, что те кураторы, которые есть у ФПА, смотрят и на этот съезд, прислушиваются к нам и потом задают им вопросы – «ребята, да вы чего-то плохо справляетесь со своей работой».

Недавно один уважаемый, да чего… зачем … не люблю, знаете… «один уважаемый мэтр» когда говорят.  Да нет, неправда это, давайте называть по фамилии.  Генри Маркович Резник сказал: «свидетели Конституции» (отметка 41 минута 9 секунд - Т.Н.) Вы знаете, я тогда ехал в машине, я чуть не врезался.  К-к-к-к-…. Какие свидетели Конституции?  А он не свидетель Конституции?  Я точно – свидетель Конституции.  И все, здесь собравшиеся, - свидетели Конституции.  Мы в силу присяги, 13-я статья закона… Мы защищаем людей, наша задача – защищать людей от государства, руководствуясь Конституцией.  Мы все – свидетели Конституции, и Генри Маркович – тоже должен быть свидетелем Конституции, разве это не так?

Или мы разные присяги принимали?  Если человек, если адвокат, член нашей корпорации, не считает себя свидетелем Конституции, ну, извините – уходите из профессии, значит, вам здесь не место.  Идите, зарабатывайте деньги другим способом.  Мое такое субъективное мнение.

Мы говорим о множестве проблем, и ФПА, и палаты, пытаясь оправдать свое существование, говорят, там, о своем участии в законодательном процессе или еще о чем-то.  Но, ребята, Господи, Боже мой, там под «Лефортово» адвокаты разыгрывают, жребий кидают, чтобы попасть, вы с «Лефортово» разберитесь, пожалуйста, что это за безобразие там происходит? 

А у нас в Первом изоляторе в Краснодаре адвокатский дворик на улице, при минус 20 мы там часами стоим, ждем своих подзащитных.  Это что, вообще, нормально, что ли?  Нет.  А план «Крепость», когда наших подзащитных избивают, ФПА хоть что-нибудь говорит про план «Крепость»?  Мы, адвокаты, по одиночке с этим боремся:  пишем жалобы, кусаемся, нас избивают.  Почему в адвокатуре, почему не поднимается этот вопрос?  Наших подзащитных пытают в период плана «Крепость», почему этот план «Крепость» для полицейских является «учебным»?  У полицейских учения, а для нас – самым настоящим, самым реальным, нас не пускают туда.  Это кошмар.  Почему ФПА по этому вопросу ничего не делает? 

Я уже не говорю о том, почему в ФПА висит Сталин?  Вы мне никогда не объясните… Я не… я отказываюсь вообще воспринимать эти какие-то оправдания.  Не нужны никаких оправданий.  Подошел, своими руками сорвал это и убрал.  Не может в адвокатской палате висеть Сталин.  Этого не может быть.  В принципе.  Харап.  Нельзя.  Категорически нельзя.

Корчаго:  Сталин висеть, наверное, может, вот с портретом сложнее.

Я говорил о портрете, да (смех в зале).

Да.  И сейчас, и сейчас получается ситуация, да?  Александр Войцех правильно говорил, по-моему, Александр, что по сути природа палат – это профсоюз.  И вот те, кто должен нас защищать, те, кто должен нас представлять – я вижу, что нас предают.  Мы чувствуем себя преданными, когда мы бьемся, сражаемся вот в период этого плана «Крепость».  Я пытался зайти в отделение полиции.  В первый раз я с трудом… В первый раз я не попал в отделение полиции, второй раз я с трудом прорвался, в третий раз, когда был план «Крепость», меня туда уже затащили в наручниках.  Вот, ну, что хотел, то получил (смех в зале).

Тем не менее, это страшная проблема.  Мы должны с этим что-то делать.  Надо что-то делать.  Не учить нас морали и этике.  Пожалуйста, со своей этикой я разберусь сам.  Не надо.  У меня есть одна этика, она выражена в Конституции и в Европейской Конвенции, пожалуйста, вот дальше не лезьте со своими традициями.  Разберитесь с планом «Крепостью», разберитесь с «Лефортово», пожалуйста.  Разберитесь с озверевшими полицейскими.  Разберитесь с закрытостью в процессе. 

Когда говорят, там, «Беньяш, ты чего в политику лезешь?»  Сто лет она мне не нужна.  Не хочу я быть … заканчиваю.  Не хочу…

Корчаго:  еще есть 2 минуты

Не хочу я быть в палатах.  Вы ведь ни в Совете, нигде не будете.  Хотя наша квалификационная комиссия – это просто ужас какой-то, да?  Я недавно был на заседании квалификационной комиссии – это просто кошмар.  Я прошу… это… «Представьтесь мне, пожалуйста».  Вместо ответа, квалификационная комиссия подрывается, уходит из зала, а один из членов комиссии говорит мне: «Дурак! Почему я должен ему представляться?»   Что это было, в конце концов?  Что это происходило? 

А это наша квалификационная комиссия. 

Так вот, я хочу сказать, напоследок, что я там не хочу быть, но, если бы я был в палате и я бы узнал, что моего адвоката избили, посадили, пришли на обыск – ребята, какая там комиссия по защите прав?  Подорвался, сел на машину и поехал, купил билет на самолет, вылетел, куда тебе надо, пришел в прокуратуру, в отделение полиции, как Заза Хватиашвили (фонетическая передача) говорит – «да мне плевать».  Тебя для того там … ты там работай, чтобы нас защищать.  Мы защищаем людей, а вы, будьте любезны, защитите нас.

Все, спасибо."