Журналист Зоя Светова, МБХ "Медиа". Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 1 час 2 минуты 17 секунд.

"Добрый день! Я не адвокат, я не умею красиво говорить, я постараюсь.

Меня попросили, как журналисту, рассказать, как я понимаю ситуацию, которая сложилась сейчас в адвокатском сообществе. 

Я хочу представиться, буквально 2 секунды.  Меня зовут Зоя Светова, я журналист-обозреватель сайта МБХ-Медиа, 8 лет я была членом Общественно-наблюдательной комиссии в Москве, если адвокаты, которые здесь присутствуют, знают, кто такие члены Общественно-наблюдательной комиссии, и в силу своей и журналистской деятельности, я уже 20 лет пишу про суды, тюрьмы, про адвокатов, прокуроров, судей, и как правозащитник, я посещала московские СИЗО и общалась со многими заключенными, я общалась со многими адвокатами, я немножко понимаю, вернее, пытаюсь понять, что же происходит.

К сожалению, у меня принтер сломался, поэтому я буду подглядывать сюда (смотрит в телефон).

Я хочу сказать о том, что для меня адвокат – всегда это была профессия, которой я бы хотела заниматься, если бы я не была журналистом.  Потому что на протяжении многих лет, да, с 90-х годов, когда адвокатура стала, действительно, свободной, мы видели, что адвокаты – для меня, во всяком случае – адвокаты были независимые люди, которые имели возможность осуществлять одну из самых гуманных профессий в мире, которую можно сравнить с профессией врача.

Поскольку я в своей жизни столкнулась с советским правосудием, мои родители были диссидентами, и папа, и мама были осуждены советским судом, мой отец, например, был осужден Вячеславом Лебедевым, который тогда был председателем Верховного суда России, сейчас продолжает… продолжает… я не смогу так (Каринна Москаленко подходит и поправляет микрофон) а, спасибо… продолжает, значит, свою судейскую деятельность, поэтому я немножко представляла, кто такие были адвокаты в советское время и как они осуществляли свою деятельность.

Вот, и поэтому, когда адвокатура стала независимой и свободной, казалось, что эта профессия будет всегда такой, да?  Но, как мы видим, прошло уже почти 50 лет, да, с 90х годов, сколько прошло лет?  30 лет, да простите, у меня плохо с математикой, прошло 30 лет, и мы видим, что ситуация как бы возвращается в советское время, вообще мы все возвращаемся в советское время, и адвокатура, мне кажется, тоже.

Что же, с моей точки зрения, происходит в адвокатуре?

Во-первых, когда я посещала СИЗО, я очень часто встречала заключенных, которым я говорила – «а кто у Вас адвокат?» - и они говорили: «послушайте, адвокат вообще не играет никакой роли, он вообще совершенно не нужен, мы им не доверяем, меня обманул тот адвокат, этот  адвокат, 4-й адвокат, я продал свою квартиру и ничего не добился».  Я говорила – «да что Вы, есть замечательные адвокаты, адвокаты, которые вытаскивают своих людей, потому что я знала таких адвокатов и писала о них, как Каринна Москаленко, как Анна Ставицкая, Иван Павлов, Ривкин, другие, простите, если не называю всех адвокатов, просто для сокращения времени.

Так вот, эти заключенные меня не слушали.

И также я хочу сказать, что адвокатов сейчас и не уважают в судах, потому что мы видим, что судьи плюют на адвокатов абсолютно, и у нас нет никакой состязательности в процессе.  И кто в этом виноват? 

Вот, с моей точки зрения, простите меня, но в этом виноваты сами адвокаты.  Почему?  Да потому, что они разрушили единство адвокатуры.  И прежде всего в этом виноваты так называемые адвокаты-бюрократы, которые себя сейчас называют большинством, а вас всех они называют меньшинством. 

Я была потрясена, когда где-то в сети, неделю назад я прочла высказывание господина Пилипенко, не помню, как его зовут, по-моему, Александр, главы Федеральной палаты, нет, как – а, Юрий, Юрий Пилипенко, простите меня, я очень волнуюсь, поэтому путаю фамилии и имена…

Так вот, он сказал, что, «знаете, что происходит, вот это меньшинство, оно на нас, на большинство наступает».  Мне хотелось сказать – уважаемый господин Пилипенко, Вы вообще же юрист, Вы же вроде как бы живете в демократической стране.  Почему же Вы считаете, что меньшинство – оно может вас уничтожить.  Ведь основа демократии – это же меньшинство, как я его понимаю.

Дальше – больше.

Смотрите, мы видим это письмо 32-х, да?  И я слышу от уважаемого господина адвоката Генри Марковича Резника, да, которого я всегда очень уважала, и меня потрясает, когда он в эфире «Эха Москвы» вдруг начинает говоритьо том, что вот это какая-то «стая», это вот какие-то эти «доносчики», нерукопожатныелюди, (начинается с отметки 38 минут - Т.Н.) я просто не понимаю – о чем мы вообще говорим, вот это письмо 32-х, он говорит – они, значит, осмелились написать это письмо от имени адвокатского сообщества.

Я перечитала это письмо.  Это письмо подписано 32-мя людьми, да, юристами, но гражданами России, то есть, получается, что адвокаты – это не граждане.  Они не могут написать письмо.  Это меня возмущает.

Дальше.  Что происходит дальше?

Мы видим, что за это письмо их начинают, этих адвокатов, преследовать, речь идет о том, что их могут лишить, значит, адвокатского статуса, и только когда Бастрыкин, я не знаю, по какой причине, вдруг возбуждает уголовное дело по факту коррупции в Башкирской палате, вдруг волшебным образом этих людей не привлекают к ответственности.

Но, понимаете, это все напоминает дурной сон, потому что ощущение такое, что если есть раскол в адвокатском сообществе, то он очень четко идет, с одной стороны, это адвокаты, так называемые адвокаты-правозащитники, ну, по сути, адвокаты – они и есть правозащитники, это люди, которые защищают своих клиентов, своих подзащитных от власти, от государства, и есть адвокаты, так называемые чиновники от адвокатуры или, может быть, не чиновники, но которые поддерживают эту линию, так называемое большинство, которое считает, что мы с вами живем в правовом государстве.  Но ведь это не так.  Ведь вы все это прекрасно знаете.  Некоторые считают, что все нормально, у нас есть справедливый суд, и мы в этом справедливом суде будем, значит, добиваться правды и добиваться для наших подзащитных свободы, или там справедливости – но это же все не так, мы еще не живем в правовом государстве.

И поэтому ФПА, вместо того, чтобы защищать адвокатов, которых преследует государство, оно переводит стрелки вот на это самое меньшинство, вот на этих так называемых, как назвал их Вадим Клювгант, «какие-то анонимные фантазеры», я вообще-то, честно говоря, просто охренела, вы мне извините мой французский, но я просто вот не могла просто, я задохнулась, когда я это прочла (аплодисменты).

Понимаете, и я почему вот я сюда пришла, да?  Потому что меня потрясло, когда я услышала о том, что вот эта конференция, которой замышлялось, вот этими так называемыми меньшинством, да, этими, а я их называю «правозащитные адвокаты», лучшие адвокаты России, она замышлялась как диалог, чтобы поговорит, что что-то не так в нашем сообществе, мы куда-то скатываемся не туда, и не буду тут говорить об основных проблемах, вы без меня все это скажете, да?

И вместо этого Генри Маркович Резник, уж простит он мне, но я имею право так сказать, потому что я к нему очень хорошо всегда относилась и хорошо отношусь, но мне кажется, что он заблуждается, когда он берет и звонит людям, которые должны были участвовать здесь и говорит  им – «слушайте, Вы-ка почитайте про этих самых людей, адвокатов, которые тут устраивают, я не знаю, назвал ли он их анонимными фантазерами, я не знаю, может быть, как-то по-другому, но Вы не… Вы почитайте и подумайте, идти ли Вам туда или нет».  И многие … и некоторые люди не пришли сюда по этой самой причине.  Как это вообще возможно для адвоката, для члена Московской Хельсинкской группы, как это возможно отговаривать людей от диалога?

И я понимаю, почему они не хотят диалога, вернее, я не понимаю, я могу догадаться – потому что они не хотят ссориться с властью.  Именно поэтому ФПА и адвокатская палата Москвы не защищает своих адвокатов, которых не пускают в СИЗО «Лефортово».  Я уже 3 года не хожу в СИЗО «Лефортово», но когда я туда ходила, я видела группы адвокатов, которые проводили, начали проводить там жеребьевку, они до сих пор… Но это же невозможно.

Когда я объясняю это, например, каким-то иностранцам, да иностранным адвокатам, они просто думают, что я фантазер, что я что-то привираю.  Такого быть не может.  Или, например, почему адвокатов не пускают без разрешения следователя?  Но почему их не защищает ФПА, почему ФПА не обращается в Верховный суд, во все…

Корчаго – Зоя Феликсовна, минута.

…Да, одна минута.  Вот.  Вместо этого, что мы видим?  Адвокат Ольга Динзе, которая в это ужасное СИЗО, ФСБшное СИЗО ходит, значит, она, я так понимаю, что вынесла какую-то позицию своего подзащитного, ее, значит… Ей потом объявляют дисциплинарное взыскание за это.  Адвокат Илья Новиков, который защищает табличку Немцова, да, его тоже чуть не исключили из адвокатуры, и другие адвокаты, которых выводят из судебных процессов…

Да, их не исключают из адвокатуры по просьбе судей.  Но никто из адвокатуры, из бюрократии от адвокатуры, не борется за них, и поэтому я хочу сказать, что я не знаю, что вы сделаете, как вы добьетесь этого диалога, но я хочу сказать, что вы должны идти к журналистам, вы должны выходить на пресс-конференции и объяснить, что происходит, почему это большинство, почему оно вас грызет, почему оно вас дискредитирует, обличает. 

Вы должны объяснить, что там происходит, иначе журналисты ничего не понимают, они видят вроде бы обожаемых адвокатов Клювганта и Резника, которые говорят, что вы все доносчики и предатели, и журналисты просто не понимают, что происходит в адвокатуре."