Адвокат Юрий Костанов, Москва. Выступление на конференции 13 июля 2019 г. "Российская адвокатура - от конфликта к диалогу"

Начинается с отметки 2 часа 45 минут 46 секунд.

"Я, честно сказать, не могу вот так быстро придумать, что надо сделать, чтобы наши конфликты закончились.

Мне кажется, то, что я считаю, что нужно сделать, вряд ли понравится нашим оппонентам.

Я считаю, что надо менять закон, потому что то, что заложено в законе плюс умножено нормативными документами ФПА, я имею в виду и решение КЭС, вот, знаменитое, и решение Советов, все это вместе выглядит так, что, конечно, никакого реального примирения быть не может.

Я полагаю, что те люди создали нормативную базу для появления, в их составе, естественно, такой касты, ну, в Индии говорят – неприкасаемых есть, а эти будут неприкосновенные.  Если, причем, освобождаются они, ну, от ответственности дисциплинарной – понятно, потому что они сами строят эту дисциплинарную практику, сами разбираются в этих вещах.

А вот хуже – они, запрещают, да, запрещают, по существу наказывать руководящий состав, элиту адвокатскую, за уголовные их деяния.

К сожалению, мы не застрахованы от того, чтоб кто-то из них совершал злоупотребления и всякого рода превышения полномочий и так далее.  В этом можно было убедиться в течение последних пары лет, а может, и раньше.

Но, оказывается, сообщать об этих деяниях государственным органам нельзя.  А еще раньше нам объяснили, они же, что разбирательства по части уголовных деяний, совершенных адвокатами, не входят в компетенцию органов адвокатского сообщества. 

Ну, устоявшаяся практика, когда какой-то там президент обращается к нам и говорит, что его убеждали дать взятку судье, но вот не дали, потому что судили не так, ему сразу возвращают жалобу и говорят – это уголовное дело, ты к нам не ходи. 

Значит, получается, туда нельзя, туда не возьмут, куда деваться?

История с Буркиным, кстати, подтверждает именно это.  В заявлении Буркина шла речь об уголовных деяниях, он считал, что это преступление.  Он заявил в Следственный комитет, Следственный комитет должен был следственным путем все это проверить. 

Кончилось это тем, что ему отказали все – и Следственный комитет заволокитил, и мы тут кто-то был, по-моему, даже просил объяснить, по каким мотивам мы подписывали это знаменитое письмо 32х.  Оно подписано было, оно содержало совсем не те вещи, в которых нас обвиняли потом.  Очень много вот мы – «доносчики», предатели и так далее.  Я не знаю, вообще, слово «доносчик» в русском языке не всегда так плохо звучало.  У Пушкина было – "донос, говорит, на гетмана-злодея царю Петру от Кочубея», если вы помните.  То есть, Пушкин об этом думал иначе.

Но Резник – не Пушкин, Пилипенко – тем более, в их устах это выглядит как оскорбление.  Почему?  А что мы сделали?

Потрудились бы прочесть, что там написано.  Но их глаза застит от тех ситуаций, которые до этого еще прошли, противоречия между ними и нами.

Потому что мы там написали, что, обратились к Бастрыкину, что, по существу, жалобы нет, Юмадилова – я знать не знаю, кто такой Юмадилов, никогда его в глаза не видел.  Один раз, может, где-то случайно я на каком-то таком совещании был…

Речь шла о том, чтобы заявление Буркина проверялось без волокиты, нормально, и чтоб центральный аппарат этого СК этому поспособствовал.  То есть, жалоба поступила в следственное управление по Башкирии.  Почему этого нельзя делать?  C какой стати, почему они присвоили себе право отобрать у нас возможность привлечь своих коллег по руководящему креслу к надлежащей ответственности?  

Чего они боятся?  Проверка – это еще не обвинительное заключение.  Помилуйте, если вы верите в то, что он не виноват, вы сами должны были настаивать на проверке для того, чтобы подтвердить эту невиновность.  Вы, значит, сомневаетесь в том, что он невиновен, этот Юмадилов? 

И получается так, что создается такая вот каста неприкасаемых, которой можно все, которым позволено все, любое преступление.  Ссылаются при этом на адвокатскую независимость, дескать, мы не зависим от государства.  Ну, надо ж понимать, что такое независимость в том смысле, который вложен в закон об адвокатуре, который вложен, кстати, во все нормы о судопроизводстве, уже государственном судопроизводстве.

Независимость – это, во-первых, не вседозволенность.  Во-вторых, это независимость только в профессиональной сфере.  Никакой чиновник, даже, извините, Владимир Владимирович Путин, не может мне приказать написать то ходатайство или другое.  Или, наоборот, не писать ничего.

Но, за рамками профессиональной ответственности никакой независимости быть не должно. 

Судейская независимость – мы с вами, кстати, очень часто с этим сталкиваемся, когда судьи, которые должны быть независимы и подчиняться только Конституции и законам, как раз вторую половину забывают, не хотят подчиняться Конституции и законам – и что это, хорошо? 

Разве независимость позволяет им совершать какие-то злоупотребления, которые они совершают?

Точно также она не означает освобождение каких-то избранных лиц от… якобы избранных, от ответственности за уголовные преступления.  Это во-первых, первое, что я хотел бы сказать.

А второе – вы знаете, вот этот механизм выборов, который соорудили, Резник всё говорит, что это он автор этого закона, этого механизма.  Это не его изобретение на самом деле.  На самом деле такого рода якобы выборы существовали в советские времена. 

Тоже собирали граждан, говорили им, что они вас выбирают, и выбирали они только тех, кого надо было выбрать, 99% голосованием было и так далее.

Это оттуда пришло.

Заслуга Резника в том только, что он на этом механизме обнажил все пружины, шестеренки, рычаги.  Мы видим, как оно действует, и мы быстрее поняли, как… к чему это приводит.  Понимаете, никакой Юмадилов не мог бы делать то, в чем его, может быть, это и не преступно, я не хочу его ни в чем обвинять, я не проверял это дело сам.  Но то, в чем его обвинял Буркин, что-то там есть, мы же понимаем, что недаром Юмадилов не отдавал долго бухгалтерские документы в ревизионную комиссию.  Просто так это не бывает.  Не случайно там совсем недавно, вот тут только недавно прошла апелляция по этому делу, которое я говорю, член Совета палаты или, кажется, даже вице-президент спокойно-таки присел на два с половиной или три с половиной года…

Маментьев:  Юрий Артемьевич, 2 минуты, пожалуйста

Все это понятно.  Так это надо проверять, этим надо заниматься, ну, не хотят товарищи, и вы понимаете, почему. 

Вот к этому приходит, если люди долго сидят во власти, уже присосались к ней, что называется, со всеми последствиями.  Это работает, к сожалению, это закон.  Этот закон природы работает и в адвокатуре тоже.  Не надо думать, что они все там такие хорошие, умные, что с ними ничего плохого не случится, они не это, не деградируют в общегражданском смысле.  Это первое.

Ну и, второе, значит, вообще, нужно тоже сказать, очень плохо в результате организуются все ситуации, связанные с выборами.  Высказываются претензии к тем адвокатам московским, которые, в большинстве своем, проигнорировали собрание по выдвижению делегатов на городскую адвокатскую конференцию.  Вот, мы, дескать, им всё сказали, они сами не пришли, они нехорошие, неактивные и так далее. 

Я думаю, что если из шести с половиной тысяч адвокатов-кабинетчиков, состоящих в малочисленных образованиях адвокатских, не пришло шесть тысяч четыреста, по-моему, или я только … на это собрание, которое должно было быть организовано … То, во-первых, конечно, вина в этом лежит на организаторах этого собрания.  Совет для того и существует, чтобы эти организационные вещи решать.  А, во-вторых, надо понять, что этим самым эти люди проголосовали ногами, что называется.

Это значит, что эти люди, адвокаты, такие, как мы с вами, они понимают, что эта конференция ничего нового не даст, что никакой пользы она для них не принесет, и зачем тогда тратить время, да еще и свой выходной день?

И последнее.  Когда они начинают упрекать …

Маментьев:  Юрий Артемьевич, полминуты, к сожалению. Спасибо

С сардонической усмешкой отзываются о нас с вами, то вынуждены мы войти в объединение типа «Пражского клуба», «Команды-29» и так далее объединяться.  Именно потому, что там наши вопросы не решаются.  Спасибо."